Крушение

— Никогда, — утешал ее Соколов. — Все уладится, Гри. Раз тебя до сих пор не отозвали обратно — значит все будет в порядке. All right.

— All right, — повторила она и улыбнулась…

Два техника рядом громко разговаривали, отвлекали от дум.

— Понимаешь, сон странный приснился, — рассказывал один. — Будто подхожу утром к самолету, только расчехлил, гляжу — на месте летчика спит человек. Рассмотрел его, а это наш школьный учитель математики Гурий Павлович. Терпеть его, между прочим, не мог. И он меня. Интересно?

— Очень интересно, — согласился второй. — Просто увлекательно. Но еще более интересно, отчего союзники до сих пор второго фронта не открывают. Об этом тебе ничего не снилось?

Как всегда в сырую погоду сильно саднил и ныл шрам на левой щеке. Соколов несколько раз потер его пальцами. У Грейс это получалось нежней и приятней. И все же боль стала глуше. Он приобрел этот шрам месяцев пять назад, после того, как подбил на своем «Яке» двухмоторный немецкий истребитель «М-110». Вражеский самолет рухнул вниз, но и он получил повреждения и вынужден был сесть на замерзшее озеро. Едва он успел затормозить и заглушить двигатель — увидел рядом совершивший тут же посадку «Мессершмитт-110». И тотчас два немецких летчика поползли к нему с криком: «Русс, сдавайсь!». Одного удалось убить из пистолета, второй, здоровенный детина, бросился на него с финкой. Немец и распорол ему насквозь щеку, выбил зубы. До сих пор Соколов помнит взгляд немца, когда они в полном изнеможении, задохнувшись от борьбы, не будучи в силах даже пошевелиться, лежали в нескольких метрах друг от друга, наблюдая каждый за действиями врага. Ему повезло тогда и последней уцелевшей в пистолете пулей он прикончил фашиста…

К полудню видимость улучшилась и командир полка разрешил взлетать. Бомбардировщики уже были в воздухе. Внизу под крыльями «яков» промелькнули изрезанные глубокими губами скалистые берега Кольского полуострова. На миг показался одинокий тральщик, спешивший проскочить с Рыбачьего на материк, испуганно шарахнулся к берегу сейнер в Варангер-фиорде — и вот уже повсюду только тускло блестела холодная вода Баренцева моря.

Маршрут был знакомый, налетанный. К Киркенесскому аэродрому вышли точно — когда пробили низкую облачность, до него оставалось километров десять. На взлетном поле стоял длинный ряд «Юнкерсов-88» и с десяток «Мессершмиттов-110». Несмотря на яростный огонь зениток, самолеты отбомбились удачно — внизу заполыхали пожары, все заволокло дымом. На обратном пути заглянули на аэродром Маястало. Увидели незамаскированные пикирующие бомбардировщики «Ю-87», но бомб уже не было.

Над Кольским полуостровом «Ильюшины» дружно поблагодарили за сопровождение и повернули к себе. Шестерка «Яковлевых» тоже устремилась домой. Было самое время осмотреться и заходить на посадку. И вдруг Соколов заметил огненные пунктиры трассирующих пуль, они, словно молнии, прорезали хмурое, пасмурное небо, услышал частое и резкое цоканье малокалиберных пушек. Над их аэродромом вблизи Ваенги шел воздушный бой.

— Внимание! Внимание всех! Атакуем из облаков парами! — приказал он.

Самолеты Соколова и его ведомого круто взметнули вверх. Теперь Соколов мог отчетливо рассмотреть всю картину боя. Наши летчики, они были в меньшинстве, вращались по замкнутому кругу и, делая боевые развороты, отбивали атаки противника. Немцы парами пикировали на них с высоты. Их было не меньше сорока, этих желтоносых «мессеров» с черными крестами на крыльях. Каким-то образом здесь оказалась и четверка «аэрокобр» из первой гвардейской авиационной дивизии. Но что это? В первый момент от неожиданности и от радости Соколов подумал, что это ему показалось: среди самолетов врага он увидел разрисованный продольными белыми полосами «М-109».

Неужели «полосатый» здесь? В такую удачу даже не верилось. Уже несколько раз он просил у командира полка разрешения на бой со знаменитым фашистским воздушным асом Леопольдом Миллером. Но каждый раз командир отказывал, ссылаясь на личный запрет командующего флотом. А немец вел себя все нахальнее — сбрасываемые над аэродромом вымпелы Миллера обвиняли русских в трусости, в неумении воевать. И вдруг такая встреча.

Самолет Миллера, пристроившись к «аэрокобре», явно пытался ее сбить. Мгновенье — и Соколов увидел, как из правой плоскости нашего истребителя повалил дым. Именно в этот момент он и бросил к «полосатому» сверху свой «як». Нападая на Миллера сверху и сзади, Соколов рассчитывал, что сумеет застать его врасплох и всадить очередь из недавно установленного крупнокалиберного пулемета Березина. Но опытный «полосатый» умело сманеврировал, уклонился от атаки и теперь сам перешел к активным действиям.

— Два-шестнадцать, у тебя в хвосте «мессер», — услышал Соколов в наушниках шлемофона тревожный голос командира полка. Он резко поднял свой самолет вверх, стремясь избавиться от опасно пристроившегося противника и тотчас же увидел, как длинная очередь трассирующих пуль прошла над самым бронеколпаком.