Крушение империи

В последующих заседаниях депутаты говорили в том же смысле; во многих речах слышалось требование о предании суду Сухомлинова. Особенно яркие речи произнесли: В. Бобринский, Маклаков и Половцев[168].Последний, говоря о Мясоедове и военном министре, упомянул, что Мясоедова постигла заслуженная кара, и заключил свою речь словами: «А где злодей, который обманул всех лживыми уверениями кажущейся готовности нашей к страшной борьбе, который тем сорвал с чела армии ее лавровые венки и растоптал в грязи лихоимства и предательства, который грудью встал между карающим мечом закона и изменником Мясоедовым? Ведь это он, министр, головой ручался за Мясоедова. Мясоедов казнен, где же голова его поручителя? На плечах, украшенных вензелями».

Наши союзники в полной мере учли важность события 9 февраля, и от палаты депутатов и английского парламента были присланы приветственные телеграммы[169], из которых было видно, что они поняли посещение государя как единение царя с народом, как новую угрозу для Германии, рассчитывающей на наши внутренние беспорядки.

В среде царской семьи шаг государя был встречен с большим одобрением. Недовольна была только императрица: она резко говорила против по научению своего злого гения.

За несколько дней до созыва Думы распространился слух, что в ресторане «Вилла Роде» убили Распутина. Все радовались, но оказалось, что его только избили. Позднее стало известно, что Штюрмер приказал охранять Распутина как высочайшую особу и помимо Поливанова велел дать в его распоряжение четыре военных автомобиля. Хвостов хвастался, что он организовал спаивание Распутина, но уже чувствовал, что его дни сочтены, что императрица и Штюрмер к нему охладели и хотят посадить на его место товарища министра Белецкого[170], дружившего с Распутиным и непосредственно его охранявшего. Чтобы предупредить неприятность быть уволенным, Хвостов, как он признавался, подал рапорт об отставке. Государь отставки не принял. А когда произошло избиение Распутина и открылась путаная история с посылкой некого Ржевского[171]для покупки Документов у Илиодора, были уволены оба: и Хвостов и Белецкий.

Позднее я слышал от инженера Бахметьева, вернувшегося из Америки, что там писали о роли Илиодора, который продал выкраденные у Распутина письма императрицы журналу «American Magazine».

Наш посол старался перекупить документы, но это ему не удалось, и он зря потерял десять тысяч задатку.

Правительство своими действиями постаралось возможно скорее испортить впечатление от посещения государя. Оно продолжало прежнюю политику, вернее прежний разброд. В самой Думе правые подняли голову. Марков 2-ой позволял себе неприличные выходки против общественных организаций, обвиняя их, что они волнуют умы и наживаются на войне. Обвинения, конечно, бросались без всяких доказательств и фактов, с единственной целью внести раздор и посеять недоверие к этим организациям. Съезд крайних правых в Нижнем-Новгороде их не удовлетворил, и они начали подготовлять новый, на который предполагали привлечь духовенство и крестьян. Во главе этой затеи стоял бывший министр юстиции Щегловитов, а средства щедро отпускались от правительства. Одновременно ходили упорные слухи о роспуске Думы и о новых переменах в правительстве.

Пользуясь приездом государя в Царское, я испросил аудиенцию и 24 февраля 1916 г. был принят. Аудиенция продолжалась полтора часа. Я говорил обо всем с полной откровенностью, рассказал об интригах министров, которые через Распутина спихивают один другого, о том, что по-прежнему нет сильной системы, что повсюду злоупотребления, что с общественным мнением и с народом не считаются, что всякому терпению бывает предел. Я упомянул об авантюрах Д. Рубинштейна[172], Мануса[173] и прочих тыловых героев, об их связи с Распутиным, об его кутежах и оргиях и о том, что близость его к царю и к царской семье и влияние его на все существенные вопросы государственной жизни в дни войны доводят до отчаяния честных людей.

Участие Распутина в шпионаже[174], как агента Германии, не подлежало сомнению.

— Если бы министры вашего величества, — сказал я, — были независимые люди и преследовали единственную цель — благо родины, — присутствие такого человека, как Распутин, не могло бы иметь значения для дел государства. Но беда в том, что представители власти держатся им и впутывают его в свои интриги. Я опять должен доложить вашему величеству, что так долго продолжаться не может. Никто не открывает вам глаза на истинную роль этого гнусного старца. Присутствие его при Дворе вашего величества подтачивает доверие к верховной власти и может пагубно отразиться на судьбах династии и отвратить от государя сердца его подданных.

На все тяжелые истины государь либо молчал, либо выражал удивление, но, как всегда, был любезен и приветлив. Когда я прервал свой доклад, он обратился с вопросом:

— Как вы думаете, чем окончится война… Благополучно ли для нас?

Я сказал, что за армию и народ можно отвечать, но что командный состав и внутренняя политика затягивают войну и мешают победе.