Крушение империи

— Это безразлично: меня или тех, за кого я стою. Вы оскорбили октябристов, значит и меня. Хотя я, быть может, более православный, чем многие из ваших священников, особенно тех неучей, которым вы так щедро раздаете приходы. Вспомните, когда я приехал в Екатеринослав в прошлом году, я явился тотчас же к вам, уважая ваш сан. Право, вы сделали бы гораздо лучше, если бы бросили заниматься политикой. Ваше место в церкви, и вы должны любовью привлекать ее членов, как добрый пастырь, а не сеять раздоры, обличительными речами и указаниями священникам, кого они должны выбирать. Оставьте священникам быть пастырями. Чего вы этим достигли? Вы уничтожили последнее уважение, которое было к сану священника.

— Простите, Михаил Владимирович, — сказал смущенный Агапит.

— Вы можете говорить «простите», но я забыть не могу. Я не искал с вами встречи, вы сами подошли ко мне. Я сдерживал то, что во мне накипело, но теперь я молчать не могу. Я должен вам высказать все мое негодование. Вспомните, что вы говорили мне, когда я к вам явился. Я не просил вашей поддержки, вы сами уверяли меня, что вы считаете октябристов надежными православными людьми. Вы говорили мне и всем постоянно, что я ваш ставленник. А что же мы видим после выборов? Вы не можете отрицать, что духовенство было использовано против нас.

— Позвольте, Михаил Владимирович, — пробовал вставить Агапит.

Но я, сильно взволнованный, не дал ему говорить.

— Никто вас не заставлял высказывать свое мнение. Зачем было кривить душой, зачем до выборов говорить одно, а делать другое? Чего вы этим достигли? Вы только унизили свой сан, а также все духовенство в глазах избирателей.

Тут подали шампанское, и Агапит, взяв бокал, сказал:

— За ваше здоровье, Михаил Владимирович, и нашу следующую, более дружескую встречу.

— Я готов выпить за ваше здоровье, — сказал я, — а встретимся мы, должно быть, на том свете, и я могу с уверенностью сказать, что за те слова, которые я вам сказал сегодня, я богу не отвечу.

Мы чокнулись, и я отошел.

Во время разговора Агапит производил впечатление провинившегося школьника, который старается как-нибудь оправдаться перед старшими. О разговоре узнали в Екатеринославе. Большинство радовалось, что Агапиту «досталось» за его постыдную деятельность, некоторые же осуждали меня.

На другой день я поехал к князю Урусову извиниться, что резко говорил с его гостем в его доме, и очень был удивлен услышать от него, что Агапит, уезжая, благодарил хозяина особенно за то, что ему удалось «так хорошо поговорить с Михаилом Владимировичем».

Результатом этого разговора было то, что назначение в епархии малограмотных священников резко приостановилось, и вообще все заметили, что Агапит стал гораздо скромнее.