Читаем Крушение империи полностью

Крушение империи

Теплухин быстро зашагал по Загородному, обгоняя толпы народа, шествия демонстраций, зло и грубо пробивая себе путь в местах наибольшего скопления публики. С того момента, как вышел из вокзала, все показалось чужим, незнакомым, а главное — подавляюще огромным: приезжему действительно легко было растеряться, попав в бурный уличный поток жизни революционной столицы. Казалось, дом, целые кварталы сдвинулись со своих мест и перемешались друг с другом. Каждый человек — как муравей, произвольно брошенный в непривычное для него место, — так где уж тут надеяться на встречу с ним в обычный час и в обычном месте?..

В поезде, в дороге все по-иному представлялось Ивану Митрофановичу.

Наконец-то он попал на Ковенский, куда стремился, вбежал во двор знакомого большого дома и, когда стал подыматься по тихой лестнице его, вдруг остановился. Где-то на верхней площадке открыли и тотчас же захлопнули дверь, и кто-то стал спускаться вниз.

Вспугнутые этими шагами, с пролета на пролет сбежали сверху, стараясь не потерять друг друга, жадно и хищно глядевшие кошки. Задняя фырчала теперь и бесновалась, настигая свою мартовскую подругу. Наткнувшись на притаившегося Теплухина, они мигом повернули обратно, но приближавшиеся сверху люди заставили их вновь заметаться по лестнице.

Одного из этих людей, с черным чемоданчиком в руке, Иван Митрофанович увидел через минуту и бросился к нему навстречу к площадке.

— Боже, какая удача! — Он готов был обнять Кандушу.

— Господи боже мой, как это?! — ахнул тот и обернулся на спускавшегося позади него человека в путейской фуражке.

Теплухин схватил за руку и не отпускал уже Пантелейку.

— Куда ты? Мне нужен… нужен, как жизнь, Губонин! Понимаешь. Ради бога! Понимаешь? Где он?

Иван Митрофанович сразу не узнал безбородого Губонина.

— Теплухин? — удивился тот, очутившись на площадке.

— Вы?.. Вячеслав Сигизмундович?!

— Да тише вы, пипль-попль! — толкнул в плечо Кандуша. — Пропустите!

— Одно из двух: вверх или вниз! — командовал Губонин. — Быстрей, пожалуйста!

— К вам, к вам! — не веря своему счастью, взмолился Иван Митрофанович.

— Назад? — спрашивал Кандуша своего начальника. — Приметы, осмелюсь заметить, худые…

— Какие там приметы? Что ты, друг мой? — тащил его за рукав Иван Митрофанович, поспешно подымаясь наверх.

— Кошки перебежали — вот какие приметы! Опять же, когда возвращаешься, выходя из квартиры…

Ничего не поделаешь — пришлось возвращаться. Не раздеваясь, стояли они теперь в неосвещенной комнате, вглядываясь друг в друга.

— Планида… — многозначительно вздохнул Кандуша, тихонько похлопывая Теплухина по плечу.

— Я только сейчас с поезда… — тяжело дышал Иван Митрофанович и вытирал платком пересохшие губы. — Вот только сейчас. Какое счастье, прямо счастье, что я вас застал!

— Лишних пять минут — и вас постигла бы неудача. Пять минут, — торопитесь, Теплухин! — сказал Вячеслав Сигизмундович.

— Да, да, какое счастье, господа…

— Чего вы хотите? Быстрей! Вы понимаете, как время дорого!

— Вы уходите? — заволновался Иван Митрофанович.

— Кажется, видели? — иронически усмехнулся Губонин. — Я, мягко выражаясь, покидаю столицу.

— Вы должны помочь мне!

— Готов. Понимаю вас. Догадываюсь, Иван Митрофанович. Но только быстрей, быстрей, ради бога! — торопил его Губонин.

— Вот, вот… В департаменте было дело на меня? Когда-то вы уверяли меня, что нет?

— Вы умный человек, Теплухин.

— Так, так… Значит — было. Так. Понимаю. Не могу сейчас сердиться. Ну вот — где оно?

— Говорят, все дела свезли в Таврический. Я вас понимаю: хотите раздобыть? Хорошо, конечно, сделаете.

— Спасибо, спасибо за поддержку. А номер… номер дела?

— Ну, знаете, точно не упомнил. Как будто семьдесят две тысячи с чем-то. Во всяком случае — в этой тысяче.

— В первой половине или во второй?

— Да уж если удастся вам, извольте всю семьдесят вторую тысячу обыскать! Дело, по-моему, заслуживает того, — как скажете?

— Конечно, конечно. Я не поленюсь, поверьте… — старался улыбнуться Иван Митрофанович, но сам чувствовал, что это плохо удается сейчас. — И только у вас оно было? Нигде ничего больше? — допытывался он.

— Ничего, ничего.

— Я вам верю, Вячеслав Сигизмундович!

— Благодарю. Рекомендую верить.

— Документ-то один только? Правда? Иркутский замок, да?

— Как будто так.

— А какой же еще? — забеспокоился Теплухин.

— Да больше на самом деле нет, — успокоил его Губонин. — Ну, желаю успеха. Кажется, я вам больше не нужен? Когда кончится эта сумасшедшая вьюга — надеюсь, встретимся. А пока поищем более теплый климат.

— Как мне благодарить вас?

— А как хотите! Ну, мы — на вокзал. Прощайте, Иван Митрофанович.

— Погодите! Если когда-нибудь будете в Киеве… если я смогу…

— Во, пипль-попль! — вскрикнул Кандуша и посмотрел вопросительно на своего начальника. — А ежели пересадочка случится, позволю заметить?

Губонин все понял.

— Вы один в Киеве живете? — вдруг оживился он.

— Старуха экономка есть.

— Впустит?

— Вас?

— Допустим, нас.

— Ради бога! — искренно пошел навстречу Иван Митрофанович. — Я ей записку — и все в порядке!

— Пишите.