Крушение «Кантокуэна»

— Смотри, лоси осинник обглодали, — заметил Мирон, рассматривая стволы молодых осин. — Любят полакомиться осиновой корой и молодыми побегами.

— Да, и натоптали здорово, — удивился Слава. — Сколько же их?

Дошли до межгорной впадины, где еще плотным настом лежал снег и заметили… следы человека. Ясный след от сапог с металлической подковкой на каблуке. Впрочем, чему удивляться, военных на Безымянном стало много. Быть может, кто-то и ходил на охоту.

У вершины сопки ребята забрались на побуревшие от высохшего лишайника огромные камни-граниты, навечно прижавшиеся друг к другу, и залюбовались прозрачной далью. За много километров видна железная дорога, отчетливо просматривается шоссе, уходящее на юг, к государственной границе. Оживилось шоссе весной. Автомашины идут непрерывным потоком. Издали кажется, будто бы какое-то живое существо ползет, извивается между горами. Никогда такого не было.

По железной дороге с небольшими промежутками бегут поезда. С высокой сопки они выглядят игрушечными. Вот бы посмотреть в бинокль… А Лысая гора еще выше. Дедушка Василий сказывал, что оттуда волки выслеживают добычу. Заметят лося-подранка или больного, сразу нападут. А со здоровым взрослым лосем не справятся.

— Чуешь, курит кто-то? — Мирон прислонился к Славе.

— Да, вроде запах дыма. Неужто с дороги ветерок доносит? — Слава втянул воздух носом и шепотом произнес: — Курят, и где-то близко.

Мирон сразу решил, что это браконьер.

— Бродит неподалеку, а скорее всего, бросил окурок, вот и чадит. А сам небось уже лосятину жарит или глухаря.

Слава оглянулся и тут увидел какого-то человека с тяжелой ношей на плече.

— Смотри! — шепнул он. — Сюда кто-то идет…

Словно по команде, ребята в мгновение сползли с камня и замерли.

— Лося убил, мясо тащит… — сказал Мирон.

— Тсс! Замри! — Слава дернул его за пиджак. — Пригнись пониже.

Незнакомец не заметил ребят. Он подошел к стыку двух камней, тихонько откашлялся и нырнул в узкий вход в пещеру.

— Беги на разъезд, доложи! — приказал Слава, как командир. — Я притаюсь здесь и покараулю этого типа…

Тревожным и долгим показалось ожидание. Мирон привел солдата с автоматом.

— Один он там? — спросил солдат.

— Не знаю, — ответил Слава, — но мне кажется, в пещере кто-то разговаривал. Чуешь, папиросным дымом попахивает? Не махру курят.

Солдат подал сигнал ребятам укрыться за камнем и подошел к входу в пещеру сбоку.

— Кто там? Выходи! — приказал он властно.

Тишина.

— Выходи! Или брошу гранату!

Осторожно, как зверь, вышел плюгавый человек. Нос — как редиска с проткнутыми отверстиями.

Солдат, держа автомат наготове, спросил:

— Ты что, живешь в этой берлоге?

— Зачем живешь? Моя живет в Бурятии, моя в Читу идет… — ответил незнакомец.

— Ничего себе! — удивился Слава. — Бурятия там, — он указал рукой на север, — а Читу вы уже прошли.

— Не прошел, моя там живет… — прикидывался глупым незнакомец. Он зыркал глазами, словно больше всего боялся оружия в руках солдата и Славы. — Не надо трогать бурята-охотника. Соболя ищу. Деньги много плачу, если есть соболь. Продавай.

— Соболей нельзя бить! — возмутился Мирон. — И лосей без разрешения бить нельзя.

— Есть разрешений, есть, — сморщился незнакомец. — Бумага имеем.

Солдат обратил внимание на руки незнакомца. Они чистые, коротко обрезаны ногти. Догадался: не браконьер. И говорит не с бурятским акцентом. Скорее всего… японец.

— Вот что, бурятский охотник, не тумань нам голову! Руки назад! И не шевелись! А вы, ребята, свяжите ему руки покрепче.

Пригодилась веревка на поясе Мирона.

— В Чите пожалуюсь! Меня забирают! — стал громко кричать незнакомец.

Его маневр солдат сразу разгадал.

— Возьми его на мушку! — приказал солдат Славе и бросился к входу в пещеру. — Против входа не стой! — крикнул Мирону. — Эй, выходите! Приказываю: выходите немедленно!

Окрик подействовал. Из пещеры вышел, озираясь, коренастый, широколицый человек лет сорока. С виду русский. В новой телогрейке защитного цвета, шапке-ушанке со следом пятиконечной звезды, в добротных унтах. В руках бескурковое охотничье ружье.

Он, конечно, слышал разговор, и был убежден, что их принимают за скупщиков соболиных шкурок. А поскольку у них нет ни одной шкурки, то и задерживать их никто не имеет права.

Но солдат рассудил по-своему:

— Брось ружье! Брось — или стреляю!

Широколицый положил ружье. Стал грубо возмущаться, но солдат приказал ему молчать и отойти от ружья.

Не спуская глаз с задержанного, солдат еще раз крикнул:

— Кто еще там? Выходи!

Не услышав ответа, приказал Славе:

— Стреляй в пещеру!

Слава не сразу выстрелил. Он тоже крикнул, чтобы вышли из укрытия люди, и, не уловив даже шороха, выстрелил в темноту.

— Вы мне за все ответите! — пригрозил широколицый. — Ведите, если это так нужно.

— Я предупредил, — сказал солдат, — попытка к бегству или неподчинение дает мне право применить оружие… Больше ни слова!

Продолжая держать незнакомцев под охраной, солдат послал Мирона и Славу осмотреть пещеру. Они вытащили оттуда небольшую радиостанцию и бинокль.

— Денег много даю, никому не говорю, если отпустите нас… — стал умолять бурят.