Крушение карьеры Власовского

Попробовали бы они вызубрить все мельчайшие факты и обстоятельства жизни некоего Анатолия Петровича Коровина из Инсбрукского лагеря для перемещенных! Хорошо еще, что сам Коровин не может дать свидетельских показаний — мертвые крепко держат язык за зубами. А легко ли досконально зазубрить всех сородичей и друзей этого Коровина, чтобы, боже упаси, не попасть в их родственные объятия!

А главное — все может полететь к чертям, если напорешься на какого-нибудь долговязого, как тот, что вынырнул сегодня из подъезда дома «13».

Конечно, то, что юность Каурта протекала в Советском Союзе облегчает положение. Ведь именно это обстоятельство дало ему возможность так легко стать рядовым агентом Госстраха. Все — начиная с принявшего его на работу завкадрами товарища Мокроусова, квартирной хозяйки Пелагеи Игнатьевны до вздорной девчонки Ниточки — никто не находит в товарище Коровине чего-либо подозрительного.

Но кто поручится за то, что высветленные перекисью волосы являются столь надежной защитой? Есть ли гарантия, что кто-нибудь из бывших однокашников в конце концов не узнает его?

Ведь Франца Каурта прямо до костей прожег взгляд пытливых, словно вспомнивших что-то глаз Филаткина.

Но нельзя распускать нервы и останавливаться на неприятностях. Почтенный патрон даже представить себе не может, что, кроме непосредственной смертельной опасности, подстерегающей агента, он еще должен трудиться — в этой «загадочной» стране от любого человека требуется вполне реальная работа.

Не так много времени прошло с тех пор, как на улицах Москвы появился «демобилизованный офицер Советской Армии Анатолий Коровин». А сколько самых реальных будничных трудностей уже преодолено!

Чего стоит рьяный месткомщик, который брал его на профсоюзный учет! Сейчас, когда все позади, пожалуй, можно лопнуть от смеха, вспомнив, как тот из кожи вон лез, чтобы сохранить Коровину довоенный профсоюзный стаж! Подавай ему старый билет — и баста! А где его возьмешь, если петербрунновские остолопы подобного случая не предусмотрели? Хорошо еще, что месткомовец не дозвонился до своего начальства и выдал на руки соответствующее письменное ходатайство. Нужно ли говорить, что это ходатайство нашло свой точный адрес в канализационной системе города Москвы…

Черт бы побрал эту заботу о демобилизованных! Если удалось отвертеться от восстановления профсоюзного стажа, то гораздо хуже обстоит дело с непосредственной работой. Желая помочь «бывшему воину», страховому агенту подсыпали малоосвоенный участок. «Здесь вам, товарищ Коровин, будет легче выполнять план…» Вот и таскайся с этажа на этаж и доказывай какому-нибудь здоровяку, которому самое место в футбольной команде форвардом, что ему грозит инфаркт…

А главная пружина развертывается так медленно!

Жди, когда, наконец, в начатую против Сенченко игру вступит та самая «основная сила», на которую Петер-Брунн возлагал такие надежды…

Впрочем, надо думать, что два анонимных доноса на Василия Сенченко попали в цель. Их удалось составить с такой убедительностью и таким знанием деталей жизни профессора…

Но, к сожалению, пока большая игра не началась, приходится возиться с паршивым старикашкой из скупочного пункта да с грязным мужланом, к которому надо сейчас идти.

В красном уголке автобусного парка, как всегда, оживленно. Водители и кондуктора, заступающие на смену, забегают сюда просмотреть газету, послушать радио, сразиться в шашки или шахматы, а то и «забить козла».

У покрытого красным сукном стола, где разложены газеты и журналы, сидел широкоплечий, средних лет человек. Его лицо грубых, как бы каменных, очертаний было серьезно и сосредоточено. Склонившись над газетой, сжав в пальцах карандаш, он изучает тиражную таблицу.

Кое-кто, увидев старшего механика Глазырина за этим занятием, усмехается. Любовь к деньге, как он сам выражается, и прижимистость Алексея Трифоновича Глазырина хорошо известны работникам автобусного парка. Правда, некоторые не находят в этом ничего плохого. Ведь он сам, не таясь, говорит, что хочет скоротать свой век в собственном домике у себя на родине в Красноярском крае и именно на это сколачивает деньги.

— Ну как, Алексей Трифонович, клюнуло? — задорно и в то же время сохраняя некоторую осторожность в обращении, спросил слесарь Щученко.

Глазырин недружелюбно посмотрел на Игната. Между ними существовал затаенный антагонизм.

— Так это только дуракам счастье, — ответил он угрюмо. Алексей Трифонович не любил, если к нему, как он выражался, заглядывали в карман. Особенно такой молокосос, как этот Игнашка.

— Что же вы себя так хаете, товарищ Глазырин? — не без ехидства отпарировал молодой слесарь, от внимания которого не укрылось, что механик поставил «галочку» на лежавшей перед ним бумажке.