Крушение карьеры Власовского

— Этого я не знаю, — покачала головой Маша. — О Зубковой он тоже ни слова не сказал.

— А вы никому не рассказывали об этом посещении?

Тут Маше пришлось покаяться. Желая подчеркнуть перед Зубковой, какие у четы Сенченко доверчивые отношения друг к другу, она рассказала Инне об этом посетителе.

Адриан Петрович черкнул несколько слов в своем блокноте.

Маша почти робко смотрела на это сосредоточенное лицо. Ведь ей даже было известно происхождение шрама на щеке подполковника. Костя рассказывал, что отец получил его в годы гражданской войны на деникинском фронте.

Неожиданно Адриан Петрович поднял на нее глаза и чуть улыбнулся.

— А теперь, Машенька, поговорим по другому моему «ведомству», по ведомству папаши… Скажите-ка, дорогая, чем окончился ваш философский спор с Костей?

— Как, вы и это знаете? — смутилась застигнутая врасплох Маша.

— Представьте себе, — улыбнулся Адриан Петрович. — Так кто кого?

— Каждый из нас остался при своем мнении, — сухо ответила девушка.

Надо сказать, что «философский» спор между аспирантом физического института Константином Сумцовым и Машей Минаковой нарушил их давнюю крепкую дружбу.

Как-то Костя рассказал о том, что ему пришлось выступить на факультетском комсомольском собрании против своего лучшего друга Гурия Цветкова, о котором он Маше часто и восторженно рассказывал. Маша возразила: она считала, что на тех, кто нам очень дорог, мы должны воздействовать другими способами. И уж она-то во всяком случае сделала бы это как-то иначе…

— Но если дружок плюет на твои увещевания, а его поступок вреден не только коллективу, но в конечном счете и ему самому — что же ты предлагаешь: по-пилатовски умыть руки? — горячился Костя.

— Во всяком случае ты бы лучше рассказал товарищам о хороших сторонах Гурия. Ведь ты его любишь, ценишь. А им, может быть, они не известны.

— Вздор, — упорствовал Костя, — есть то, что посильнее всякой дружбы и даже любви… И ты сама в этом когда-нибудь убедишься… Разве мы имеем право все мерить нашими личными, «комнатными» отношениями? Вокруг еще немало сора, что же бояться «выносить» его из избы?

Затем Костя, как ей, может быть, показалось, насмешливо взглянул на ее уложенную вокруг головы косу.

— Видно, недаром тебя называют современной Татьяной! — иронически вздохнул он. Это и было последней каплей.

Вот уже почти две недели, они не виделись. И сейчас возможность встречи с Костей волновала Машу.

— Так-то, моя дорогая девочка, — все с той же мягкой улыбкой продолжал Сумцов, но на этот раз тон его был серьезен. — Жизнь нередко вносит коррективы в наши мечты… Помните, что рассказывает Алексей Максимович в своих воспоминаниях? Ильич говорил, что подчас так хочется быть «добреньким», по головке всех гладить…

А время такое, что нельзя — откусят руки… И учтите еще, дорогая Маша, что нередко наши враги прикидываются добренькими, а те, кого так легко назвать «злыми», в действительности охраняют жизнь и спокойствие миллионов и миллионов наших честных советских людей… — Адриан Петрович протянул руку и взял лежавший на столе алый томик. Он развернул его в том месте, где лежала закладка. — Помните замечательные строфы о Владимире Ильиче?

Он
    к товарищу
                    милел
                              людскою лаской.
Он
    к врагу
               вставал
                           железа тверже.

— Помню, — задумчиво сказала Маша. — Это еще Митя часто повторял…

— Еще бы! Ведь это прямо ключ к пониманию нашего гуманизма… — убежденно сказал Адриан Петрович. — Сочетать в себе эти черты — идеал каждого из нас!

В соседней комнате раздался звонкий юношеский голос, и Маше стало труднее следить за мыслью собеседника.

Видимо, уловив это, Адриан Петрович заметил:

— А с Коськой, мой совет, поговорите… Вот он там, — кивнул Адриан Петрович головой на дверь. — Небось прикидывается, будто не знает, кто у меня…

И они вместе вышли в столовую.

Маленькая Зиночка Сумцова с восторгом кинулась на шею Маше.

— Костя, Костя! Смотри, кто у нас!

Быть может, потому, что отступать было некуда, в дверях столовой показался высокий молодой человек.

У него были такие же, как у отца, теплые карие глаза и, как у матери, волнистые темные волосы.

Молодые люди взглянули друг на друга. Многое, очень многое выразил этот взгляд.

Однако ложная гордость помешала каждому из них сделать первый шаг.

— A-а! Маша, — как бы вскользь заметил Костя.

— Здравствуй, Костя, — сдержанно сказала девушка.

И, не сдаваясь на отчаянные мольбы маленькой Зиночки: «Побудь еще, Машенька!», отклонив приветливое приглашение Зои Александровны выпить чашку чая, Маша, сославшись на занятость, оставила квартиру Сумцовых.

Что бы там ни было, а Костя мог бы встретить ее иначе!

Оставшись один в своем кабинете, Адриан Петрович вызвал машину.

Сегодня он предполагал провести вечер, как любил — в кругу семьи.

Но дело, с которым был связан приход Маши, заставило его снова приняться за работу. И это был не только служебный долг. Это было и целиком захватившее его творчество.

Чутье чекиста его не обмануло.