Крушение надежд

Шел в Кремле у нас серьезный разговор,
Обсуждали, до каких же это пор
Недовольство будем разное терпеть?
Этак нам в Кремле самим не усидеть.

Что-то слишком осмелел интеллигент

И придумал себе кличку «диссидент».
Чем бы тех интеллигентов припугнуть?
Как бы глотки диссидентские заткнуть?

Раньше было это проще хоть куда:

Тысячами всех сажали без суда,
Переучивали всех в один момент,
Даже слова не слыхали «диссидент».

И тогда железный Шурик предложил

Заседанию кремлевских воротил:
«Всех, кто вякает на власти по злобе,
В одну ночь угомонит мой КГБ.

Чтобы сразу недовольство прекратить,

Надо тысячу интеллигентов посадить.
Как засадим их в тюрьму, едрена мать,
Так другие перестанут выступать.

Что нам тысяча посаженных голов?

Я поклясться перед партией готов,
Что забудут и профессор и студент
В лексиконе это слово „диссидент“.

Как в тюрьме интеллигенты посидят,

Так евреи-активисты замолчат,
Что-то слишком распустился весь народ.
Вот посадим сразу тысячу — поймет!».
……………………
Ах, Шелепин, ах, кремлевский удалец!
Он по-старому решился наконец —
Как при Сталине — по тысячам опять
Недовольных лагерями исправлять.

Мы сидим, и затаились мы, и ждем,

Скоро ль быть над нами Шурику вождем?

* * *

Тысячу интеллигентов арестовать не решились, но в сентябре 1965 года арестовали двух московских писателей — русского Андрея Синявского и еврея Юлия Даниэля.

В среде инакомыслящей интеллигенции начался глухой ропот: «Возможно, за ними последуют и другие. Надо организовать публичный протест».

Синявский работал научным сотрудником в Институте мировой литературы, писал рассказы и повести, но журналы их не публиковали из-за «элементов свободомыслия». Десять лет назад он нашел способ передавать рукописи во Францию и издавать их там по-русски в издательстве «Посев» под псевдонимом Абрам Терц. Даниэль был сыном писателя Марка Даниэля, дружил с Синявским, знал его тайну и тоже стал передавать рукописи во Францию под псевдонимом Николай Аржак.

Почти десять лет сотрудники КГБ пытались разгадать, кто скрывается под этими псевдонимами. Даже создали комиссию из филологов и литературоведов, чтобы те проанализировали язык «клеветников России» и сравнили с языком современных русских писателей. КГБ необходимо было найти их и «обезвредить».

Раскрыли их случайно, по доносу одного еврея из литературной компании, бывшего соученика Синявского, называли его все С.Х. Ему не вполне доверяли, подозревали, что он стукач. Синявский даже как-то сказал ему.

— Если меня посадишь, сядем вместе. Учти!

— Ну что ты, какой разговор?! И потом, ты же знаешь, мы на одной веревочке.

Случилось так, что этот провокатор «подарил» Даниэлю литературный сюжет:

— Бери и пиши, тут нужен Гоголь, а мне не справиться.

Даниэль обработал сюжет и использовал его в повести «Говорит Москва».

На праздновании дня рождения у Ани Альтман, которая училась вместе с Лилей, собралась компания: Лариса Богораз, невеста Даниэля, Павел Литвинов, Ида Нудельман, Иосиф Бегун и С.Х. После застолья уселись слушать передачу радиостанции «Свобода». Во время литературной программы объявили: «Передаем повесть Николая Аржака „Говорит Москва“».

Прислушиваясь к содержанию, С.Х. воскликнул:

— Теперь я знаю, кто Аржак! Это Юлька Даниэль! Я сам подарил ему этот сюжет.

Лариса Богораз погрозила ему:

— Ты молчи об этом!

Но вскоре арестовали Синявского, а за ним и Даниэля.

Так окончилась десятилетняя эпопея Абрама Терца и Николая Аржака, и над ними начался уголовный суд, первый публичный суд над инакомыслящими интеллигентами. Процесс вел сам председатель Верховного Суда СССР Л.Смирнов. Подсудимые держались на суде стойко и мужественно.

К примеру, им задали стандартный вопрос: «Вы признаете себя виновными в нарушении советского закона?»

Во время тысяч предыдущих процессов 1930—1950-х годов подсудимые из страха вынужденно признавались. Но Синявский и Даниэль ответили отказом признать свою вину.