Крушение надежд

— Да, эпиграмма как форма стихотворчества у нас не в почете, даже в загоне. Но люди любят эпиграммы, переделывают их на частушки, распевают, смеются. Я стараюсь писать с юмором и пускаю их в народ с помощью приятеля, верного человека. В России всегда была популярна поэзия, и русские всегда любили острые политические эпиграммы. Мои стихи ходят в народных пересказах, но никто не знает автора.

— Это хорошо, что имени не знают, хуже будет, если про тебя узнают! — воскликнул Павел. — Но ты копи эти стихи, возможно, когда-нибудь станешь известен как автор политической сатиры, народный поэт.

Алеша грустно откликнулся:

— Народный поэт… Эпиграммы — это не совсем то, что я хочу писать в будущем. Для творчества нужна интеллектуальная свобода, а у нас ее нет. Недавно я отдал в журналы стихотворение:

Пророк Эзра[34]

От стен Вавилона в Иерусалим
Еще не водил караваны Салим;
Он шел, где течет полноводный Евфрат,
Пока над рекой не спустился закат,
Пять тысяч верблюдов, под грузом тюков,
Пригнули колени — спустить седоков.

Сто дней уже шел караван по пути,
Пытаясь дорогу к Леванту найти.
Персидский Владыка, всесильный, как Бог,
Который в боях покорил весь Восток,
Которому титул Великого дан,
Послал в Иудею большой караван.
Зачем? Не дознался погонщик Салим.
Верблюды покорно шагали за ним.
На третьем — раввин, с изумрудным кольцом,
Которого звали искусным писцом,
Который законов был первый знаток.
Он ехал послом на родимый порог.
Царь Дарий послал его в Иерусалим,
Пять тысяч помощников ехали с ним —
Евреи, что жили в изгнанье, в плену,
Теперь возвращались в родную страну.
Но был Соломона разрушен там Храм,
И веру теряли евреи все там.

Под вечер остыл раскаленный песок,
Раввину Салим слезть с верблюда помог,
Раскинул под пальмой широкий шатер,
Зажег перед входом пахучий костер.
И свитки писаний принес из тюков;
Сгустились над берегом тени веков,
Багровое солнце за тучи зашло,
Раввин положил пред собою стило,
Молился и думал, и думал опять,
И начал на свитке законы писать…
Погонщик Салим никогда не узнал,
Что это он Библию людям писал.

Павел слушал напряженно, с интересом:

— Элегантные стихи, Алешка. Картину этого путешествия Эзры ты обрисовал очень ярко. Как историк могу сказать, ты четко описал образы и обстановку древности. И верблюдов было пять тысяч, это верно. Эзра, действительно, единственный известный по имени из авторов Ветхого Завета. Если это напечатают, стихотворение получит широкий резонанс.

— Если напечатают… — иронически повторил Алеша — Я показал это нескольким редакторам, все в один голос сказали: нам не нужны стихи на религиозные темы, да еще с вашей фамилией. Я объяснил, что это не религиозная тема, а историческая. А мне ответили: цензура Главлита не пропустит религиозную эпопею на еврейскую тему, да еще написанную автором с еврейской фамилией. Понимаешь, их не устраивает не только моя фамилия, но еще больше — еврейская тематика. В нашем многонациональном государстве печатают на разные национальные темы — таджикскую, украинскую, грузинскую, какую только не назови. Но что разрешено другим, евреям запрещено, еврейская тематика совершенно исчезла из нашей литературы.

Павел ответил:

— Я понял это, вернувшись после шестнадцати лет заключения. В тридцать втором году в Большой советской энциклопедии истории еврейского народа было посвящено сто семнадцать страниц. И я был одним из авторов. Но недавно я взял посмотреть последнее издание энциклопедии от пятьдесят второго года и увидел, что статья о евреях и их истории занимает всего две страницы. Евреев в Советском Союзе около трех миллионов, больше, чем многих других национальностей, но их историю всячески замалчивают, еврейской темы в печати совсем нет.

Алеша грустно вздохнул:

— Объясни мне, откуда в современном образованном русском обществе так много скрытого антисемитизма и будет ли когда-нибудь покончено с ним?