Крушение России. 1917

Когда Александра Керенского как-то упрекнули в организации Февральской революции, он немедленно отреагировал: «Революцию сделали не мы, а генералы. Мы же только постарались направить ее в нужное русло»[1441]. Один из ведущих социалистов-революционеров, по большому счету, был прав.

Заставить Николая II нарушить монарший долг и сложить корону (или свергнуть его) действительно могла только армейская верхушка. Не случайно все заговорщики искали пути проникновения в военную среду, обретения там соратников для подготовки переворота. В качестве политика, добившегося наибольших успехов на этом поприще чаще всего называют Александра Гучкова, в качестве военачальников, сыгравших наибольшую роль в процессе отречения — генералов Алексеева и Рузского. Был ли в действительности заговор Гучкова и военной верхушки, и если да, то насколько далеко зашли заговорщики?

Заговорщическая деятельность Гучкова справедливо нашла в историографии большее признание, чем усилия думцев или аристократии. Все исследователи признают его огромную энергию на этом направлении, однако большинство склонно согласиться с самим Гучковым, который довольно скромно оценивал результаты. «Сделано было много для того, чтобы быть повешенным, но мало реального осуществления, ибо никого из крупных военных к заговору привлечь не удалось»[1442], — свидетельствовал он в личном письме Мельгунову. Ведущие советские исследователи этого вопроса — Дякин, Черменский — также приходили к выводу о мизерности сделанного Гучковым и другими незадачливыми «буржуазными заговорщиками», отдавая, естественно, пальму первенства пролетарским революционерам[1443]. Столь информированный источник, как Алексей Брусилов, также отвергал версию о генеральском заговоре: «Доходили до меня сведения, что задумывается дворцовый переворот… Я не верил им, потому что главная роль по ним предназначалась Алексееву, который якобы согласился арестовать Николая II и Александру Федоровну. Зная свойства характера Алексеева, я был убежден, что он это не выполнит»[1444].

И вновь возьму на себя смелость сказать, что заговор Гучкова и военной верхушки не просто имел место, он зашел гораздо дальше, чем потом будут признавать его лидеры. Более того, отречение Николая II пройдет почти точно по сценарию, начертанному Гучковым…

О том, что Гучков считался своим человеком в армейской среде и у него было множество оснований для недовольства императором, которое выливалось в оппозиционные действия, мы уже знаем. Также уже упоминалось, что, работая в Комиссии по обороне Государственной думы, он собрал вокруг себя немало авторитетных военных. Теперь — немного подробнее. Похоже, первое упоминание об официальных контактах депутата Гучкова с руководством военного министерства находим в дневнике генерала Поливанова, тогда занимавшего пост помощника министра. Запись датирована 8 декабря 1907 года: «К 8 1/2 час. веч. приехал к военному министру, дабы участвовать в беседе с делегацией из 12 человек Комиссии по обороне Государственной думы. Между прибывшими были: Гучков, Звегинцев, Хвощинский, Крупенский, Безак, гр. Бобринский, Балашев, Плевако, кн. Шервашидзе, кн. Шаховской. Потом перешли в кабинет, где военный министр изложил им программу Министерства, сначала по личному составу, потом по материальной части»[1445]. Затем министр Редигер взял за практику приглашать 5–6 депутатов и военных для обсуждения вопросов государственной обороны. «Я дал общее указание по всем частям Министерства: членам Государственного совета и Думы давать все несекретные сведения, о которых они будут просить… Если нужны были секретные сведения, то они давались Гучкову или двум-трем делегатам комиссии, которые затем удостоверяли перед комиссией, что полученные ими объяснения их вполне убедили»[1446], — вспоминал Редигер. Он же дал добро на деятельность постоянной группы из высших офицеров и депутатов, постоянно встречавшихся на квартире генерала Василия Гурко, знакомого с Гучковым со времен боев на стороне буров против англичан в Южной Африке. Не возражал против существования этой группы и сменивший Редигера Сухомлинов.