Крутая дамочка, или Нежнее, чем польская панна

– Ни черта они не поняли, просто Запада испугались, – откликнулся вдруг отец и это уже было первой победой Марго, до этого момента он просто молчал.

– Папочка, вот увидишь, еще немного и они опять испугаются Запада. И потом, это же не травля даже, а просто замалчивание…

– Это еще хуже, обо мне здесь просто забыли!

– Ну и что? А там-то помнят! Это не твоя беда, это беда государства, которое лезет куда не надо! Ничего не смысля в музыке. Ты должен писать, просто обязан!

Но темы для отчаяния находились постоянно.

– Я никому не нужен… После смерти мамы я один как перст… Ее смерть – возмездие за мои грехи… Я был очень виноват перед ней… Она была талантливой певицей, из любви ко мне не пошла на сцену, родила мне таких детей, а я…

– Папочка, но ведь ты музыкант, ты должен иногда освежать свои чувства…

Эту мысль когда-то внушила ей тетя Манана, ближайшая подруга мамы. Мама пожаловалась ей, что у отца опять роман, Манана грустно улыбнулась подруге и сказала: «Этери, детка, он же музыкант, великий музыкант, и я сейчас скажу, конечно, абсолютно расхожую истину, даже вероятно, пошлость, но для музыканта легкая влюбленность просто необходима. Если взять весь путь Саши, творческий путь, то посмотри – вот ваш роман, он совсем еще юный композитор, но первый его большой успех – «Грузинская рапсодия» – это ты! А потом была эта Татьяна и какой скрипичный концерт, а?

И Манана с поразительным знанием дела указала маме на все крупные удачи отца, по ее наблюдениям связанные с его увлечениями. Марго тогда слышала этот разговор, была им потрясена, потом он как-то забылся, а теперь, когда отец пал духом, она его вспомнила.

– Боже мой, Марго, откуда у девочки подобная мудрость?

– Это не мудрость, а расхожая истина, папочка, даже, наверное, пошлая, но от этого не переставшая быть истиной.

Две недели Марго с утра до глубокой ночи вела с отцом эти беседы и она победила! Правда, сама чувствовала себя совершенно выпотрошенной… Эти сеансы бессознательной психотерапии вошли у отца в привычку, превратившуюся уже в некую психологическую зависимость от дочери. Он обожал ее неистово, ревновал к каждому молодому человеку, появлявшемуся на горизонте, а их появлялось немало, Марго была красива. Она быстро поняла, что отцу лучше не знать о ее романах. В двадцать шесть лет она забеременела от довольно случайной связи, но отец ребенка был здоров, недурен собой и неглуп, и она решилась. Правда, она его не любила, отчетливо это понимала, и даже не стала посвящать в свою тайну. Она чувствовала себя тогда сильной, в только нарождающемся в стране рекламном бизнесе достигла определенных успехов, проучившись год в Англии. И сказала себе – сейчас или никогда. Отец к тому времени был уже признан и на родной земле, у него начался, вероятно, самый счастливый период в жизни, он влюбился в Асту Гундерсон, знаменитую шведскую певицу, и не так часто нуждался в Марго. Она пошла к нему и решительно сказала:

– Папа, выслушай, что я тебе скажу!

– Ты выходишь замуж! – побледнел отец.

– Нет, муж мне ни к чему, но я… У меня будет ребенок! Срок уже большой, ничего с этим сделать нельзя, я просто ставлю тебя в известность.

Отец растерялся.

– Но как же… Без мужа…

– Ничего, я справлюсь! Я неплохо зарабатываю, найду няню…

– Марго, не думай о деньгах, я же сейчас недурно устроен, можешь рассчитывать и на меня.

– Папа, а если я возьму к нам Эличку? Ей плохо там, она на пенсии, в Тбилиси сейчас очень тяжело, еще тяжелее, чем здесь…

– Гениальная мысль! – обрадовался отец. – А Нуцико?

– И Нуцико, конечно, если она согласится…

Тетки сперва сопротивлялись, но обстановка в Тбилиси накалялась, жить стало не на что, однако все решило известие о беременности Марго. Эличка сперва была шокирована отсутствием мужа.

– Вах, генацвале, зачем ты так? Без мужа рожать – куда это годится? Что люди скажут?

– Не слушай ее Марго, ты умница, – поцеловала племянницу Нуцико. – В наше время муж совсем не обязательно, тем более в Москве. У нас в Тбилиси это еще не совсем понимают, но тут… И вообще, это не наше дело.

– Вай ме, Нуца, чему ты учишь девочку?

– Девочка уже сама всему научилась, – смеялась Нуцико.

С появлением на свет Тошки Эличка ожила, впервые после гибели сына. А Нуцико через полгода уехала во Францию, ее пригласили читать лекции в Сорбонне и пробыла там целых три года. Вернулась она оттуда постаревшая, потухшая, но сколько ее ни расспрашивали, она только смеялась:

– Ничего там со мной не случилось, просто я соскучилась по своим. Поняла, что не могу долго жить без настоящего сациви.