Крутая дамочка, или Нежнее, чем польская панна

«Вчера Этери сказала мне, что у Марго начались менструации, сообщила даже с радостью, а я вдруг пришел в отчаяние. Как, моя маленькая девочка, и вдруг… Значит, еще немного и она станет объектом вожделения каких-нибудь мерзких потных парней? При одной только мысли, что они будут трогать ее, лапать, я впадаю в транс, лучше мне не дожить до этого… И как назло она красива, она очень красива, несмотря на самый паршивый возраст. Но она умненькая, с характером и, надо надеяться, не подпустит к себе какую-нибудь шваль. Я сказал об этом Этери, она рассердилась, не поняла меня, додумалась даже до того, что я переношу на дочь свои кобелиные чувства, Это было так чудовищно несправедливо, что мы поссорились. Она вообще меня плохо понимает. Другое дело Н. Она понимает даже то, что в моей жизни возникают другие женщины, никогда не корит меня. Как я поспешил… Вот уж воистину, поспешишь людей насмешишь. Уверен, что с Н. я был бы куда счастливее, но как известно, снявши голову нет смысла плакать по волосам. Кстати, они в последнее время стали здорово редеть… Меня это угнетает. А Этери смеется. Но регулярно мажет мне голову касторкой, гадость жуткая, но, кажется, выпадать волосы перестали. На днях встретил О. Как она постарела, и некрасиво постарела. Н. стареет хорошо, я бы даже сказал элегантно. А О., бедняжка, утратила свою привлекательность… С блондинкамиэто бывает. Сергей немного выровнялся, кажется, стал спокойнее, у него завелась какая-то девица. И стал вдруг льнуть к матери. Меня, по-моему, на дух не переносит, как, впрочем, и я его, прости меня, господи! Но Этери радуется. И то хлеб. Левка в Америке, надеюсь, у него что-то там получится. По нему я все-таки скучаю. В нем столько энергии, он так и фонтанирует идеями, в Америке ему самое место. Но может случиться, что мы никогда больше не увидимся. Хотя он не сбежал, не эмигрировал, а просто женился на американке, ему один раз уже не дали въехать в Союз. А я невыездной… Но пусть хоть он живет в свободном мире, по ту сторону этого окаянного занавеса. Узнав, что Левке не дали возможность приехать, я вдруг физически ощутил эти сдавливающие меня тиски, стал задыхаться, испугался не на шутку, Этери вызвала скорую… Но что могут врачи, сделать укол? Это не помогает. Неужто власти не понимают, что в этом закрытом сосуде, хоть и огромном, мы все вырастаем компрачикосами, и во что это выльется в дальнейшем, трудно предсказать. Пусть хоть Левка не будет уродом. А я наверное скоро умру. Я задыхаюсь…»