Крутая фишка

Я, все это слушая, чуть не обалдел. О работе РУБОПа я судил по тому, что показывали по телевизору. Естественно, я думал, что не успею я еще дойти до середины своего рассказа, как они все поймут, попрыгают в свои джипы и в полчаса покрутят Киргиза и всех его бандитов. А потом подержат меня пару дней и отпустят, если не докопаются до убийств у базы.

А тут вдруг оказалось, что эти хваленые рубоповцы не только ни во что не врубаются, а еще даже толком не разобрались в том, что приключилось на Пушкинской. Самое смешное заключалось в том, что идти мне было больше некуда. Меня, правда, никто и не отпускал, но даже если бы и отпустили – за стенами РУБОПа за мной охотились люди Киргиза.

– Так, – отозвался в кабинете полковник, явно осушив залпом стакан минералки. – Будем звонить Динозавровичу. Он следователь, пусть со всеми этими дровами и разбирается.

– Ага, – поддакнул Панкратьев. – Он в очках, ему виднее…

Глава 19

– Так, товарищи, у кого будут какие мнения? – спросил Динозаврович, когда я повторил свою сказку про белого бычка по второму кругу.

Звали его Дементием Назаровичем, фамилию я не запомнил. Выглядел он обалденно – такой себе добродушный толстяк в огромных очках, вроде волшебника из мультика. В жизни не подумаешь, что такая важная шишка. На этот раз дело происходило в областной прокуратуре на Кропоткинской. Динозавровичу выделили кабинет зама областного прокурора, но по сравнению с хоромами начальника РУБОПа выглядел он сарай-сараем.

«Товарищи» за коротким приставным столом теснились те же – полковник Гаврилов, майор Панкратьев и капитан Арефьев. Я сидел напротив них – по другую сторону стола. Что меня поразило, так это реакция Динозавровича на мой рассказ. Он покивал головой, поугукал, и все. На его лице не было и тени растерянности.

– Гм-м, – дипломатично проговорил полковник Гаврилов, – очень похоже, что ситуация в сквере развивалась не совсем так, как мы думали. То есть очень похоже, что труп неизвестного с характерной травмой носа принадлежит не Клоуну.

– Но, возможно, и Клоуну, исключать этого нельзя, ведь так?

– Да, – неуверенно кивнул Гаврилов.

– Спасибо. Кто еще хочет высказаться? Может, есть какие-то вопросы к товарищу? Смелее.

– Я по существу, – поднял волосатую лапу Панкратьев.

– Пожалуйста-пожалуйста.

– По-моему, надо максимально ускорить баллистическую экспертизу – раз. Опросить возможных свидетелей на Пушкинской – два. Послать кого-нибудь в больницу – три. Я звонил, этот тип уже пару раз ненадолго приходил в сознание. Прижать его хорошенько, может, удастся наконец установить личности. Ну, и этого… товарища прокачать по полной программе.

– Дельно-дельно, – кивнул Динозаврович. – Какие еще будут соображения?

– А можно мне?.. – несмело поднял я руку.

«Товарищи» уставились на меня как на придурка, зато Динозаврович даже обрадовался:

– А что, товарищи, выслушаем, так сказать, мнение непосредственного очевидца? Глас народа… Нуте-с, молодой человек…

– В общем, не знаю, как и сказать. Вы тут говорили, а я думал…

– Ты смотри, он еще и думал…

– Не перебивайте, товарищи. Ну-ну…

– В общем, я, кажется, понял, куда делся этот Клоун, которого вы ищете.

– Что?..

– Не перебивайте. И куда же он, по-вашему, делся? Смелее.

– Ушел за угол Воропаевской. Я его видел. Он сидел на соседней скамейке, а потом его кто-то предупредил по телефону и он быстро смылся. А я пересел на его место. Вот…

– Очень хорошо, – потер руки Динозаврович. – А теперь, пожалуйста, еще раз, но с самого начала и очень-очень подробно…

Глава 20

В ожидании «прокачки» по полной программе я сидел в самой благоустроенной камере РУБОПа и кропал многостраничное сочинение о последних трех днях моей жизни.

Я здорово поразил всех своим рассказом об этой путанице со скамейками. Настолько, что растрогавшийся Динозаврович даже пожал мне на прощание руку. Потом меня привезли в РУБОП и около часа пытались составить на компьютере фоторобот Клоуна. Ничего толкового из этой затеи не вышло, и меня на четыре часа с кипой бумаги засунули в камеру.

Сидя в ней, я окончательно отточил в письменном виде свою «урезанную» версию произошедших событий, чтобы случайно не сболтнуть чего лишнего при «прокачке». Готовился я не на шутку, как перед выпускным экзаменом. Только оказалось, что это мартышкин труд. Пока я в сто первый раз повторял свой урок, следствие за толстыми стенами РУБОПа продвигалось семимильными шагами, причем в самом непредсказуемом направлении…

Глава 21

– Иванов, на выход! – заглянул в камеру, отстранив собровца, Арефьев.

– Ага, – кивнул я, поспешно сгребая со стола свою рукопись. – Вот, пожалуйста. Двадцать четыре листа.

– Ого! – присвистнул капитан. – Да ты не Иванов, а прям Достоевский какой-то! Давай.

– Арефьев! – крикнул откуда-то из конца коридора Гаврилов. – Ты что там застрял?

– Давай пошевеливайся! – подтолкнул меня капитан. – Шеф нервничает. Опаздываем.

– А куда?

– Увидишь. Топай давай.