Круто закручено. Дамские штучки

Мы подошли к кабинету Чернова. Вересов послал какую-то девицу за ключом, и вскоре я имела возможность осмотреть рабочее место второго человека в «Химсинтезе». Кабинет как кабинет. Такая же клетушка, как у главы фирмы. Даже еще меньше. И сейф поменьше. Собственно говоря, даже не сейф, а железный ящик на полу. Коврик возле стола совсем маленький. И стульев не шесть, а всего четыре. И шторы на окне такие же старые и пыльные, но зеленого цвета.

– Вы говорили, Чернов ведет журнал разработок нового волокна. Вероятно, он держит журнал здесь, в этом железном ящике?

– Совершенно верно. Предварительные сведения, так сказать, результаты опытов. Потом мы вместе над этими материалами сидим, думаем, систематизируем, приводим в порядок, оформляем окончательно.

– Ящик открыть можно?

– Конечно, конечно…

Вересов приподнял край коврика и вынул оттуда небольшой ключ.

Уж сколько раз твердили миру: не оставляйте ключи от квартиры под ковриком! Но ведь не слушают. Оставляют, и все… Потом жалуются, что их ограбили. Да о том, что ключ лежит здесь, под ковриком, вся фирма знает, и все знакомые работающих в фирме тоже знают.

– М-да, – сказала я. – Не кажется ли вам, уважаемый Геннадий Валентинович, что ключ этот спрятан несколько ненадежно?

– Что вы, что вы, мы никому не говорили, что ключ лежит здесь, – с высшей степенью наивности ответил на мой ехидный вопрос ученый муж. – Только я и Евгений Константинович знаем. А держать его здесь очень удобно.

Я спорить не стала. В подобных случаях спорить бесполезно. Таких беспечных олухов, каким оказался мой клиент, только сама жизнь может научить.

Вересов открыл железный ящик. В нем лежала аккуратная стопка общих тетрадей. Все в красных обложках, одного размера, как близнецы похожие друг на друга. Более ничего я в этом ящике не увидела.

– Это и есть журналы, в которые Чернов записывает результаты опытов?

– Совершенно верно.

– Посмотрите, пожалуйста, все ли тетради на месте. Даже не так: на месте ли тетрадь с последними записями?

Вересов взял три верхних тетради и стал просматривать их. Полистал, как-то неопределенно хмыкнул и вытащил всю пачку, штук десять или больше. На обложке каждой тетради стояла дата, когда ее начали заполнять и когда закончили, так что он быстро разобрал их и разложил по порядку. Потом опять хмыкнул и проверил, правильно ли разобрал. Вид у него был несколько растерянный.

– Знаете ли, я ничего не понимаю, – признался он. – Нет последней тетради, результатов работы за последний месяц…

Вот так. Этого я и ожидала.

– Очень боюсь… – заговорила я, – что исчезновение вашего технического директора, пропажа тетради с записями результатов опытов и успехи конкурирующей фирмы связаны между собой.

– Вы хотите сказать… – мои слова, по-видимому, были для него настолько дикими и неприемлемыми, что он даже не решился договорить фразу.

– Вот именно, – подтвердила я. – Именно это я и хочу вам сказать.

– Такого не может быть, – не согласился он.

– Но факты, Геннадий Валентинович, факты…

– Все равно не может быть.

Он был настолько убежден в том, что его технический директор не мог передавать информацию конкурирующей фирме, что даже меня на некоторое время поколебал. Но только на короткое время, потому что фактам я привыкла верить. У меня были факты, а у него только эмоции.

– В любом случае с этим делом теперь будут разбираться, – сообщила я ему. – Потому что ваш технический директор вчера был убит.

Потом я отпаивала Вересова минеральной водой и успокаивала его. А когда он пришел в себя, то потребовал подробностей. А мне не хотелось сейчас говорить о подробностях. Я только сказала ему, что Чернов был убит выстрелом в сердце. Совершенно не мучился. Даже боли не почувствовал, сразу умер. А с подробностями он сумеет ознакомиться несколько позже. Сейчас же нам с ним необходимо ехать в милицию.

– Прямо сейчас? – Ему очень не хотелось ехать в милицию. Почему-то в милицию не хочется ехать никому. Мне, между прочим, тоже. Но надо же.

– Да, прямо сейчас. Геннадий Валентинович, это крайне необходимо. Стопроцентной уверенности, что убит именно Чернов, у меня нет. Вы должны опознать покойного. Или сказать, что это не он. Для следствия очень важно сделать это как можно быстрей.

В конечном итоге я убедила Вересова, что ехать в милицию нам необходимо. А потом позвонила Мельникову. К моему счастью, он оказался на месте.

– Слушай меня, Мельников, и не перебивай, – попросила я. – И, пожалуйста, без шуточек, мне не до них. Сейчас я приеду к тебе в отдел с одним ответственным человеком. Я полагаю, он знает убитого вчера мужчину. Надо провести опознание. Если это именно тот человек, что я думаю, то многое прояснится. Понял?

– Понял! – когда надо, Мельников становится удивительно понятливым и удивительно покладистым. – Приезжайте. Жду вас.

– Нас ждут, – повторила я Вересову. – Пойдемте.