Крутой опер

Сергей выскочил из закусочной и побежал на задний двор. Когда он выглянул там из-за угла, то увидел, что Ашота окружили трое парней с мрачными мордами. Машина с открытыми дверцами стояла рядом.

Капитан пробрался поближе, прячась за мусорными баками. Один из гостей Ашота говорил ему:

— Так что, совсем нечего Маврику передать?

Их послал Маврик, чтобы подстегнуть Ашота в поисках Яши Тундры. Если новостей не будет, «бригадир» разрешил им «поучить» Ашота. Ашот не продвинулся в розыске ни на шаг, потому как рассчитывал в том на свое гуоповское начальство. Но он не ожидал, что Маврик начнет давить на него немедленно.

— Пусть Маврик подумает, — уныло произнес Ашот, — какие на следующий день новости? Я только сегодня успел нужных людей зарядить, честное слово.

— А ночь тебе была на что?

— Плохо себя чувствовал, понимаешь.

Блатной допросчик сузил глаза.

— Ты, сука, вмазываешься на сон грядущий, кайфуешь. А мы должны ждать, когда ты очухаешься и за дела возьмешься? За нами по всей Москве шарят. Мы из заныра к тебе на стрелку вылезаем, а ты про здоровье поешь, черножопый?

Он ударил Ашота кулаком в лицо, остальные сбили армянина на землю и начали молотить его ногами.

Кострецов соображал, что предпринять. Надо бы брать эту троицу. Через них можно накрыть Маврика: весьма полезно было бы это и Ситникову, и капитану. Но тогда Кострецов открылся бы Ашоту как мент. Горел бы так ловко сложившийся их контакт. Сергей предпочел, чтобы его оперразработка Ашота не страдала.

Кость вылетел к бандитам с пистолетом в руках, закричал с блатным надрывом:

— Стоять, сявки! На кого, суки, грабли подняли? За Ашота всех положу!

Бандиты отпрянули от валяющегося Ашота. Кострецов навел на них пистолет.

— Линяйте отсюда!

Те искоса глянули на своего старшого. Он улыбчиво скривил лицо и обратился к Кострецову:

— Ты чего, братан? У нас к. Ашоту свои дела.

— Нема делов! — сказал Сергей. — Вали!

Капитан навел мушку говорившему в лоб.

— Уходим, — распорядился тот. — Мы ж сретенские, а тебя не знаем.

Они повернулись и пошли к машине.

Когда бандиты уехали, Сергей склонился над Ашотом. Подхватил его под мышки, поставил на подгибающиеся ноги. Повел, поддерживая за спину, обратно в закусочную.

— Лучше быть крутым покойником, чем живым лохом, — пробормотал Ашот.

— Не торопись под землю, братан.

Ашот выкатил глаза и чуть не заплакал.

— Понимаешь, дорогой, меня один деловой пасет, а эти ребята совсем от другого, я его дружбаном считал. И видишь, как со мной обошлись. Такой позор! Никогда на Сретенке на меня руку не поднимали.

Они прошли в подсобку, где стояли диван и стол. Ашот размял избитое тело, вымыл лицо под краном. Достал из шкафа бутылку водки. Налил по полстакана.

— Давай выпьем за настоящую дружбу, понимаешь.

Армянин Ашот, подставленный Яшей и Мавриком, твердил о дружбе и Сергею, о котором знал лишь, что тот интересуется жизнью пернатых.

Они выпили, стали закусывать фруктами из вазы на столе.

— Я тебе, Серега, обязан, — старадаль-чески сказал Ашот, разглаживая усы. — А ты с «большой». — Он взглянул уважительно. — На птиц охотишься?

— Птиц я никогда не трогаю. — Кострецов по-блатному ощерился. — Двуногих, бывает, заваливаю. Я, как тот ташкентский Ловкач на Волгограде, залетный. Кантуюсь тут у телок. Немножко осматриваюсь.

— Заходи ко мне в любое время, всегда будет выпить и закусить.

Капитан подумал, что, несмотря на отчаянное положение Ашота, в выборе приближенных он осторожен.

— Спасибо, Ашот. Ну а сегодня-то спокойно проживешь? А то я могу у тебя еще пива попить.

Ашот прикинул, что ребята Маврика нынче больше не «наедут». Но к вечеру могла обозначиться Яшина лапа.

— Зачем пива? — оживленно проговорил он. — Это дело хорошим коньяком пахнет!

Он достал из шкафа бутылку марочного армянского коньяка и специальный суживающийся кверху фужер.

— На важный случай берег, честное слово. — Налил Кострецову в фужер. — Не сразу пей. Согрей в руке.

— А ты? — спросил Сергей.

— Мне еще работать.

Ашот не выпил, потому что весь день страстно мечтал «вмазаться». Вчера после разговора с гуоповцем он дал себе слово, что завяжет с «герой», пока дела не утрясутся. Но после случившегося во дворе решимость лопнула.

Он зашел за шкаф, стал разводить порошок. Взял шприц с тонкой иглой, оставляющей на коже меньше следов. Перетянул резиновым жгутом предплечье, но уколоться не получилось. Едва не сломанную левую руку сводило, тряслись пальцы на правой. Опустив голову, он не смог сдержать слез досады и жалости к себе.

Кострецов услышал его всхлипы.

— Ашот, ты чего?

— Иди сюда, дорогой! — взвыл Ашот.

Сергей заглянул за шкаф и все понял.

— Подержи мне руку и тяни жгут, — попросил Ашот жалобно. — Выручай, честное слово!

Кострецов прихватил ему руку, сдавил жгут, чтобы вспухла вена для укола. Ашот сумел воткнуть иглу, ввел дозу.

— Отдыхай, — сказал Сергей и вернулся к столу.

Спустя некоторое время появился Ашот, сел на диван, глядя отстраненными глазами.