И стал мучиться вопросом, как лучше поступить: побежать ли в ближайший дом и вызвать «Скорую» или подойти к ней. Последнее казалось достаточно разумным решением. Я направился к ней. Но ноги отказывались идти, словно чем медленнее я буду двигаться, тем вернее все обойдется.
Я сразу заметил, что тело согнуто под неестественным углом. Левая нога лежала на правом бедре, потому что колено было жестоко вывернуто. Одна рука была придавлена телом, другая – вытянута над головой.
Женщина лежала на спине.
Глаза были открыты.
Помню, до меня не сразу дошло, что она мертва. Во всяком случае, в первую минуту. Но я тут же заметил, что у нее глаза будто затянуты пленкой. И выглядели ненастоящими, как у манекена в магазинной витрине. Но, видимо, именно их полная неподвижность подсказала правду. За все время, что я стоял над ней, она ни разу не моргнула.
Именно тогда я заметил лужу крови под ее головой, и все мгновенно сошлось: глаза, положение тела, кровь…
И я впервые точно понял, что она мертва.
Кажется, я рухнул рядом с ней. Не помню, чтобы принимал сознательное решение быть к ней ближе, но обнаружил, что сижу на земле. Я приложил ухо к ее груди. Попытался сделать искусственное дыхание. Проверил пульс. Старался уловить хоть какое-то движение. Хоть что-нибудь, что побудило бы меня к дальнейшим действиям.
Ничего.
Позже, если верить газетам, вскрытие покажет, что она умерла мгновенно. Упоминаю об этом, чтобы вы знали: я сказал чистую правду. У Мисси Райан с самого начала не было ни единого шанса. Что бы я ни сделал, было уже поздно.
Не знаю, как долго я оставался рядом с ней, но времени, должно быть, прошло немного. Помню, как, шатаясь, подковылял к машине и открыл багажник. Как нашел одеяло и прикрыл ее. В то время это казалось самым правильным поступком. Чарли заподозрил, что я таким образом хочу попросить прощения, и, оглядываясь назад, думаю, что отчасти так и было. Но отчасти еще и потому, что не хотел, чтобы все увидели ее такой, какой увидел я. Поэтому и прикрыл ее, словно прикрыл свой грех.
После этого в моей памяти все спутано. Я очнулся только в машине, когда ехал домой. Этого я объяснить не могу, потому что был не в состоянии связно думать. Случись нечто подобное сейчас, будь тогда у меня нынешний жизненный опыт, я бы так не поступил. Побежал бы в ближайший дом и вызвал полицию. По какой-то причине в ту ночь я этого не сделал.
Не думаю, что пытался скрыть преступление. Во всяком случае, не тогда. Но, вспоминая о случившемся и пытаясь понять, как все было… наверное, я поехал домой инстинктивно, в поисках убежища. У меня не было выхода: я просто среагировал на ситуацию.
И я ничего не предпринял, вернувшись домой. Помню одно: я в жизни не был так измучен, как в ту ночь, и вместо того чтобы позвонить в полицию, рухнул на кровать и уснул.
И открыл глаза только утром.
Есть нечто ужасное в первые моменты после пробуждения, когда подсознание подсказывает, что произошло что-то жуткое. Пока все не вспомнишь.
Именно это я испытал, когда проснулся. И почему-то не мог дышать, словно воздух не проникал в легкие. Но как только сумел вдохнуть, все вернулось с новой силой.
Дорога.
Наезд.
Изломанное тело Мисси.
Я закрыл лицо руками, не желая этому верить. Помню, как сильно забилось сердце, как истово я молился, чтобы все это оказалось сном. У меня и раньше бывали такие сны, казавшиеся настолько реальными, что требовалось несколько минут серьезных размышлений, прежде чем я понимал свою ошибку. Но на этот раз реальность никуда не девалась. Наоборот, вспоминались все более страшные подробности, пока я не почувствовал, что тону в них, словно в бурном океане.
Вскоре я увидел статью в газете.
И именно тогда свершилось мое настоящее преступление.
Я видел снимки. Читал о том, что произошло. Пробегал глазами выдержки из полицейских протоколов, изучал клятвы найти негодяя, сколько бы времени на это ни потребовалось.
Потом наступило ужасное озарение: то, что произошло с Мисси, этот кошмарный, кошмарный несчастный случай, вовсе не рассматривается как несчастный случай. И считается почему-то преступлением.
Бегство водителя с места аварии – вот как это называется. Уголовное преступление.
Я увидел на стойке телефон, словно манивший меня.
Вчера я сбежал.
По их мнению, я виновен, каковы бы ни были обстоятельства.
И снова скажу: несмотря на все, что случилось той ночью, что случилось тогда, это не было преступлением, какие бы обвинения ни перечислялись в статье. Той ночью я не принимал сознательного решения удрать. Потому что вообще ничего не соображал.
Нет, мое преступление свершилось не прошлой ночью.
Мое преступление свершилось на кухне. Когда я посмотрел на телефон и не позвонил.
Хотя статья потрясла меня, но в тот момент мое мышление было ясным. Я не извиняю себя. Меня извинить невозможно. Просто на одной чаше весов лежали мои страхи, а на другой – то, что было правильно и необходимо сделать. И страхи перевесили.
Я боялся попасть в тюрьму за то, что в глубине души считал несчастным случаем, и принялся изобретать предлоги. Кажется, твердил, что позвоню позже.
И не позвонил.