Крутой. Право на любовь

– Личность пациентки хоть установили? – я не унимаюсь, так как больше всего на свете не люблю неизвестность.

Хотя, если разобраться, какое мне дело до этой малышки? Спас ее, она жива, а дальше уж не моя забота. Хоть одно доброе дело сделал бесплатно. И бескорыстно. По доброте душевной, что называется.

Но почему-то хочется докопаться до истины. Меня прямо коробит от происходящего.

– Зачем нам ее личность? – медсестра безразлично пожимает плечами. – Денег дали, чтобы мы забыли об этой девчонке, вот мы и не помним.

“Обалдеть, работнички!” – мысленно фыркаю, но по выражению лица медсестры понимаю, что ее так же, как и меня, коробит, так хочется человеку поделиться сокровенным.

– Вообще ничего о ней не знаете? – лезу в карман брюк и достаю оттуда две тысячные купюры. – Или может все-таки ваша память восстановится?

– Имя у нее необычное, – деньги, как по мановению волшебной палочки, резво исчезают со стола. – Я краем уха слышала, как ее один из мужиков называл.

– Так как он ее называл? – облокачиваюсь на стол, приближая лицо к девушке. – Вспомните, это очень важно.

– Бэби! – чуть ли не шепотом произносит медсестра, а мне хочется громко завыть.

– И все? – приподнимаю обе брови вверх, глядя исподлобья на свою собеседницу.

– Ну, согласитесь, необычно же!

“Я соглашусь, что ты – тупая курица!” – мысленно возмещаюсь, а вслух произношу:

– В переводе с английского “baby” – это ребенок. В школе надо было учиться, а не уроки прогуливать, – мой тон оставляет желать лучшего, но сдержаться от ехидства не получается.

К тому же, я денег заплатил, а по итогу никакой информации.

“Да пошли они все!” – громко выдыхаю, когда выхожу из больницы и останавливаюсь на первой ступеньке.

Уже почти ночь. Темень непроглядная. А я, вместо отдыха, шляюсь в поисках непонятно кого. Далась она мне…

Да кто она вообще, черт бы ее побрал, такая?

– Жива, а это главное, – выдаю довольно резко и бодро направляюсь к своему автомобилю.

Только я тогда даже не подозревал, что “главное” еще даже не начиналось…

И вчерашняя встреча заставит меня сделать выбор.

К которому я не готов…

Глава 1

Ульяна

– Нет! – отец орет, закипая не на шутку, бьет кулаком по столу, а его глаза вот-вот спалят меня дотла.

У, зверюга! Ну, ничего, я тебя приструню! Не хочешь по-хорошему, будем брать хитростью, мне ж не привыкать. Эти капельницы, уколы, таблетки и медсестры, вечно крутящиеся перед глазами, уже порядком поднадоели.

Я хочу свободы!

И как это объяснить твердолобому барану, который не видит дальше своего носа?

– Мне уже надоело сидеть в четырех стенах, – я медленно, не торопясь, еще сильнее выводя отца из себя, вытираю салфеткой рот и перевожу взгляд на своего драгоценного родственничка.

– Бэби, это опасно! Тебе мало того, что случилось? – папаша слегка остывает, по крайней мере, больше не рычит, а я делаю обиженным лицо.

Господи, да по мне сцена плачет! Такие роли пропадают! Талантище!

– Я же не буду больше шляться в одиночестве…

– Нет, я сказал! – снова рычит отец, а после встает из-за стола. Да так, что стул с грохотом падает на пол. – Разговор окончен!

– Ага, – умничаю в ответ, правда, довольно тихо, но отец все равно слышит.

– Повтори? – останавливается рядом со мной и косится в мою сторону сверху вниз.

– Говорю, ты на встречу опаздываешь, – тоже поднимаюсь со своего места, беру отца за галстук и резко его затягиваю у него на шее. – Папочка!

– Задушишь!

– Тебе полезно, – посылаю ему на прощанье кривую улыбочку и плавной походкой направляюсь к выходу. – Достал уже со своим тотальным контролем! – теперь-то он меня точно не слышит, и можно вдоволь посылать в его сторону все мыслимые и немыслимые эпитеты.

Золотая клетка! По-другому и не скажешь! Кто хочет со мной местами поменяться? Я с удовольствием свалила бы из всей роскоши, богатства и одиночества. У моего папаши огромные проблемы – из дома мне без охраны ни ногой. У папы снова проблемы – вообще запирает в доме на неделю. Опять же под неусыпным взглядом все той же охраны.

Шаг влево, шаг вправо – тут же доносят папеньке. Как же я в школе учителей ненавидела, кто бы только знал!

“А ваша Ульяна опоздала на урок!”

“А ваша Ульяна получила двойку!”

“Надо же, учительнице нахамила!”

“Виктор Алексеевич, примите меры!”

И так каждый день, на протяжении всего учебного года, а я специально бунтовала и устраивала очередную провокацию.

– Спорим, Спасская, что англичанка отцу не настучит в этот раз? – провоцировали меня одноклассники, а я лишь глаза закатывала.

– Скучно с вами, – кривилась в ответ, заранее зная исход событий.

Стучали все и всегда. По поводу и без. Лишь бы всемогущий Спасский Виктор Алексеевич обратил на них (не на меня) свой драгоценный взгляд. Чем хуже я себя вела в школе, тем больше с папаши сбивали учителя бабла на ремонты, компьютеры и прочую лабуду.

Только вот счастливее я от этого все равно не становилась…

– Ирка, выручай, – чуть ли не шепчу в трубку, выглядывая в коридор из своей комнаты. – Надо умирающим голосом громко стонать мне в трубку и требовать, чтобы я к тебе срочно приехала.