Крутой сюжет 1994, № 02

— Матт, брось! Мы уже не дети. Пусть все будет так. — Комендант уже не просил, он требовал. — И еще одно. Этот наблюдатель из какого-то частного госпиталя. Главный Департамент разрешил им забрать тело Уильямса. Они будут проводить исследования мозга преступника. Они приедут на скорой. Пусть их пропустят в ворота. У них будет записка от меня.

— О’кей, комендант. Я прослежу.

— Хорошо, Матт. Как Мэри и дети?

— Прекрасно, комендант, прекрасно.

Секретарша тихо вошла в кабинет.

— Пришел священник и еще один человек, — сказала она. — Мне пригласить их?

— Нет, — ответил Джонсон. — Пусть священник идет к заключенному Уильямсу. Другого проводите к месту экзекуции. Я не хочу видеть их.

— А как же наш священник? Разве это не странно?..

Джонсон перебил ее:

— Мисс Сканлон, делайте, что я сказал.

Он повернул кресло к кондиционеру, нагнетающему прохладный, свежий и чистый воздух в его кабинет.

Глава 2

Ремо лежал на спине, закрыв глаза и барабанил пальцами по животу. На что похожа смерть? На сон? Он любил поспать. Многие люди любили поспать. Тогда почему все боятся смерти?

Если он откроет глаза, то увидит потолок. Но в своем персональном мраке он был свободен на какое-то время, от тюрьмы и людей, которые убьют его, свободен от серых решеток и тусклого света лампочки. Темнота была миролюбивой.

Он услышал негромкий шум приближающихся по коридору шагов, которые становились все громче и громче. Потом они замерли. Раздались голоса, шорох одежды, звон ключей и дверь со скрипом открылась. Ремо заморгал от яркого света. Священник в коричневой рясе, с серебряным распятием в руке, стоял в камере. Темный капюшон закрывал его глаза. В правой руке он держал распятие, левая была спрятана в полах рясы.

Ремо сел на койке, прислонившись к стене и вытянув вперед ноги. Монах стоял неподвижно.

— У вас только пять минут, отец, — сказал охранник. Ключ снова клацнул в замке.

Священник кивнул. Ремо показал на свободное место на своей койке.

— Спасибо, — сказал святой отец. Держа распятие, как лабораторную колбу, которую боялся разбить, он сел. Выражение его лица было твердым и волевым. Голубые глаза смотрели на Ремо скорее осуждающе, чем благостно.

— Ты хочешь быть спасен, сын мой? — спросил он.

— Конечно, — сказал Ремо. — Кто же не хочет?

— Хорошо. Ты знаешь, как просветить свое сознание и покаяться?

— Смутно, отец. Я…

— Я знаю, сын мой. Бог поможет тебе.

— Да, — сказал Ремо без энтузиазма. Если быстро покончить с этим, может быть, он успеет выкурить еще одну сигарету.

— В чем твой грех?

— Я не знаю.

— Мы можем начать с нарушения Божьей заповеди «не убий».

— Я не мог не убивать.

— Скольких ты убил?

— Включая Вьетнам?

— Нет. Вьетнам не считается.

— Разве это не было убийством?

— Во время войны убийство не считается грехом.

— А когда тебя обвиняют в том, чего ты не делал? Как насчет этого?

— Ты говоришь о приговоре?

— Да. — Ремо посмотрел на свои колени.

Потом он взглянул на колени священника. У него не было времени износить серые штаны, выглядевшие только что купленными. Ряса священника тоже была совершенно новой. И еще эта странная улыбка…

— Ты покушался на чье-нибудь имущество?

— Нет.

— Совершал грабеж?

— Нет.

— Секс?

— Да.

— Богохульство, гнев, гордость, зависть?

— Нет, — сказал Ремо довольно громко.

Священник подался вперед. Легкий запах дорогого лосьона ударил в ноздри.

— Ты не священник, — сказал Ремо.

— Говори тише. Ты хочешь спасти свою душу и задницу?

Ремо посмотрел на серебряное распятие с черной кнопкой на ногах Иисуса.

Черная кнопка?

— Слушай. У нас мало времени, — сказал человек в сутане. — Ты хочешь жить?

— Конечно!

— Встань на колени.

Ремо соскользнул на пол одним движением. Койка была на уровне груди, а колени «священника», скрытые рясой, чуть ли не упирались ему в подбородок.

Распятие поднялось к его голове. Он посмотрел на серебряные ноги Иисуса, пробитые серебряным гвоздем. Рука незнакомца в рясе держала Иисуса за живот.

— Сделай вид, что целуешь его ноги. Ближе. Видишь черную пилюлю? Вытащи ее зубами. Давай, только не урони.

Ремо открыл рот и схватил зубами черную кнопку под ногами Иисуса. Он увидел взметнувшиеся полы рясы, когда незнакомец встал, чтобы закрыть Ремо от охранников. Пилюля осталась у Ремо в зубах. Она была твердой, вероятно из пластика.

— Не ломай скорлупу. Не ломай скорлупу, — зашипел незнакомец. — Спрячь пилюлю во рту. Когда они застегнут шлем на твоей голове, проглоти пилюлю целиком. Но не раньше. Ты слышишь?

Ремо сунул пилюлю под язык. Почему столько разом обрушилось на него, когда нет времени подумать? Он потрогал пилюлю языком.

Яд? Нет смысла.

Проглотить ее сейчас? Что тогда?

Ремо попробовал пилюлю на вкус, не ломая скорлупы. Никакого вкуса. «Священник» нагнулся к нему. Ремо сунул пилюлю под язык и сказал быстро, с мольбой в голосе:

— О’кей, я понял…

— Время, — раздался голос охранника.

— Бог простит тебя, сын мой, — громко сказал «монах», перекрестив Ремо распятием. Потом сказал шепотом:

— Увидимся позже.

Он вышел из камеры, склонив голову и держа перед собой распятие. В его левой руке что-то блеснуло. Сталь? Вместо кисти руки у незнакомца был крюк.