Крутой вираж

Харальд выругался про себя. Этого он никак не ожидал.

Карен постаралась скрыть испуг:

— Никогда о таком не слыхала.

— Он школьный приятель вашего брата. И бывал в замке.

— Да? А как он выглядит?

— Восемнадцать лет, рост метр восемьдесят, волосы светлые, глаза голубые. Может быть в школьном пиджаке.

— Что ж, по описанию весьма привлекательный юноша. Увы, я с ним не знакома.

— Он был здесь, — сказал Хансен. — Я сам его видел.

— Значит, я его не застала. И какое же он совершил преступление?

Харальд понял, что этого Хансен не знает.

— Здесь никого нет. Разве что сотня солдат.

— Когда я видел Олафсена, он был на сомнительного вида мотоцикле.

— А, вы про этого… — протянула Карен, сделав вид, что вспомнила, о ком идет речь. — Его исключили из школы. Папа ни за что не станет его здесь принимать.

— Я все-таки побеседую с вашим отцом. На всякий случай.

— Как вам будет угодно. Тор, за мной! — крикнула Карен.

Она подошла к церкви и, убедившись, что Хансен за ней не наблюдает, проскользнула внутрь. А Хансен пошел к замку.

Харальд шмыгнул в церковь. Карен заперла дверь и повернулась к Харальду.

— Ты, наверное, смертельно устал.

Так оно и было. Но его ошеломило ее поведение.

— Ты была великолепна! Сначала кокетничала с часовым, а потом обвела вокруг пальца этого кретина Хансена.

— Это было не так уж трудно. — Харальд поставил канистру в кабину. — Часть дела сделана! — улыбнулась Карен.

Она смотрела на него, словно ждала чего-то. Неужели она хочет, чтобы он ее поцеловал? Харальд закрыл глаза и наклонился к ней. Губы у нее были теплые и мягкие. Открыв глаза, он обнаружил, что она смотрит на него и в глазах ее поблескивают веселые искорки.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— Я тебе правда нравлюсь?

— Разумеется, дурачок!

— И ты мне.

— Вот и замечательно.

Он замялся, но потом все-таки добавил:

— Вообще-то я тебя люблю.

— Я знаю, — сказала она и поцеловала его еще раз.

Гермия шла по центру Морлунде. Она была в шляпе и темных очках, но все равно боялась, что кто-нибудь ее узнает.

Весь прошлый вечер она бродила по городу в надежде встретить Харальда. Она заглядывала во все бары и кафе, где собиралась молодежь, но нигде его не обнаружила. Вечер прошел впустую. Сегодня Гермия собиралась к нему домой. До полнолуния оставалось пять дней. Она отправилась на пристань. У входа стояли немецкий солдат и датский полицейский. Она показала им документы на имя Агнес Рикс. Полицейский внимательно их изучил.

— Далековато вы уехали от Копенгагена, фройлен Рикс.

Легенду она сочинила заранее.

— Я еду на похороны родственника.

Она не знала, когда должны состояться похороны Арне, но ничего подозрительного в том, что родственница приезжает на день или на два раньше, не было.

— Наверное, на похороны Олафсена?

— Да. — Глаза ее наполнились слезами. — Я его троюродная сестра.

— Примите мои соболезнования, — сказал полицейский. — Вы прибудете заблаговременно.

— Да? Я хотела уточнить время, но не смогла дозвониться.

— Служба сегодня днем, в три часа.

— Благодарю вас.

Гермия прошла на паром и встала у поручней. Она страстно хотела пойти на службу, но понимала, что делать этого нельзя. Слишком многие могут ее узнать. Ей придется подождать окончания службы, а потом уже пойти искать Харальда.

Оказавшись на Санде, Гермия направилась по пляжу к гостинице. Кто-то купался, кто-то устроил пикник на берегу. Гермия нашла тихое местечко в дюнах и там подождала до половины пятого.

До дома пастора было пятнадцать километров — два с половиной часа быстрым шагом, так что прийти туда она рассчитывала к семи, когда гости уже разойдутся.

Вот уже показалась церковь. На кладбище она увидела свежую могилу — могилу ее жениха. Не в силах сдержать чувств, Гермия разрыдалась и упала на заваленный цветами холмик.

Когда она встала, поодаль стоял отец Арне.

— Гермия! — сказал он. — Храни тебя Господь!

— Благодарю вас, пастор. — Она пожала ему руку.

— На похороны ты опоздала.

— Знаю. Я не хотела, чтобы меня видели посторонние.

— Пойдем-ка лучше в дом.

Гермия пошла за ним. На кухне сидела госпожа Олафсен в черном платье. Увидев Гермию, она расплакалась. Гермия обняла ее, но мысли ее были далеко.

— Я надеялась увидеть Харальда, — сказала она.

— Его здесь нет, — ответила госпожа Олафсен.

— Он что, не приехал на похороны? Где же он?

— Мы не знаем, — сказал пастор. — У нас с ним случилась размолвка, и он уехал. А через пять дней вернулся, и мы помирились. Матери он сказал, что пока поживет у друга, мы туда звонили, но его там не оказалось.

— Думаете, он все еще на вас обижен?

— Нет. Вернее, может, и обижен, но исчез он не поэтому. Сын нашего соседа Акселя Флемминга служит в полиции, в Копенгагене.

— Петер Флемминг? Я его помню, — сказала Гермия.

— У него хватило наглости заявиться на похороны, — вставила госпожа Олафсен.

— Петер утверждает, что Арне был шпионом и Харальд занимается тем же.

— Понятно.

— Ты не удивлена?

— Не буду вам врать, — сказала Гермия. — Я попросила Арне сфотографировать военную базу на Санде. Возможно, он обратился за помощью к Харальду. Но Арне арестовали, и пленку он мне передать не успел.