Крутые белые парни

Но Бад прочитал в ориентировке, что осужден Ричард за нападение с намерением убить. От трех до пяти лет. Такое преступление не могло в данном случае караться заключением в такую тюрьму, как в Мак-Алестере, на столь длительный срок. Даже студент первого курса юридического факультета не послал бы его туда больше чем на два месяца.

— Дело в том, что он белый и к тому же богат. Поэтому на суде решили устроить спектакль и показать суровость. Но дело в том, что в Маке он должен был провести только три месяца, а потом был бы этапирован в Эль-Рено. То, что он сделал, выдает в нем ненормального, — сказал лейтенант Гендерсон. — Он организовал свою выставку и думал, что все пришедшие превознесут его до небес за великий талант. А на выставку никто не пришел. Его бедная мать не смогла его должным образом утешить, и он ударил ее ножом.

Если своими последними словами Гендерсон рассчитывал поразить аудиторию, то он ошибся адресом. В трущобах и черных гетто Оклахомы эти люди видели и не такие гротескные злодейства, но, оказывается, Гендерсон еще не закончил свою речь.

— Он не просто ударил ее ножом. Он ударил ее в глаза. Он ослепил ее.

Глава 3

Еще один кролик получал урок общения с волками.

Время приближалось к восьми часам вечера, начинало смеркаться. До телефонного звонка лейтенанта Баду Пьюти оставалось добрых шесть часов. Но в фургоне, мчавшемся по шоссе номер один в направлении Ады, обучение было в полном разгаре.

Кролика звали Уиллард. На маленьком овальном значке, прикрепленном к нагрудному карману, было печатными буквами написано: УИЛЛАРД.

Лэймар думал: «Что бы ни случилось, я никогда не надену на рубашку такой долбанный маленький кружок, на котором будет написано мое имя, будь оно неладно. Не хватало только, чтобы каждый осел на улице мог сказать: „Хэлло, Лэймар, проверь-ка у меня уровень масла“; „Лэймар, поломи мои вещи вон туда“; „Лэймар, я предпочитаю кофе с сахаром“».

К этому времени Уиллард уже успел намочить в штаны. Он не смог удержать мочу, такой его мучил страх. Но так поступают все кролики. На то они и кролики.

— Ну а теперь, Уиллард, — потребовал Лэймар, — расскажи-ка мне о своей фирме.

— Мистер, пожалуйста, не бейте меня. Боже, что я могу рассказать? Фирма как фирма.

— Сколько у них грузовиков?

— Господи, мистер, ну откуда я знаю? Я же их никогда не считал.

— Слушай меня внимательно, Уиллард. Я вовсе не хочу тебя бить и мучить. Просто ответь мне. Сколько на твоей фирме грузовиков? Отвечай на мой вопрос, иначе Оделл сделает тебе то же, что уже один раз сделал, и тебе будет опять больно.

Оделл уже сломал Уилларду четыре пальца. Теперь он сидел, сомкнув пальцы своей огромной руки на тонкой, дрожащей шее Уилларда. Одновременно он ел печенье. Он съел их уже штук пятьдесят.

— Итенье, — говорил он с наслаждением время от времени.

— Ричард, — окликнул Лэймар, — держи курс прямо на Аду и смотри, не делай глупостей. Я чувствую, что ты не превышаешь скорость, молодец! И дальше не превышай ее.

Ричард, сидевший за рулем фургона, старался придать себе бесстрастный вид, но ужас кроликов подобен гниющему мясу, он смердит и распространяется в воздухе, как зловонные миазмы. От этого ужаса Ричарда подташнивало.

— Хорошо, Лэймар, — ответил Ричард. Они проезжали мимо городков, где люди брали воду в артезианских колодцах; Ричард всегда удивлялся, как можно жить в таких местах? Вокруг виднелись бескрайние поля с разбросанными там и сям бочкообразными стогами сена. Это было воплощение фермерства Соединенных Штатов. Ричард старался не слушать того, что происходило в кузове фургона, и пытался сосредоточиться на скорости, с которой он ехал по дороге. Он поставил себе задачу ни в коем случае не превышать дозволенный правилами предел скорости и держать стрелку спидометра на цифре шестьдесят.

— Ну, может быть, грузовиков двадцать пять, — проговорил наконец Уиллард, от страха его голос вибрировал и то и дело срывался на фальцет. — Мы обеспечиваем всю Нижнюю Оклахому. Мы возим продукты во все гастрономы, во все залы торговых автоматов, в полицейские участки — копы очень любят печенье и пирожки, мы возим их и на заправочные станции, в общем, везде, где люди едят. Вот так.

— Итенье, — сказал Оделл.

— Я прошу вас, не трогайте меня больше, у меня жена и двое детей. Сэр, я никогда никого не обижал и не делал ничего плохого.

— Не бойся меня, Уиллард. Если ты поможешь мне, то я скажу Оделлу, чтобы он не слишком сильно тебя держал, ладно?

— Да, сэр, — плачущим голосом отозвался Уиллард.

— Значит, двадцать пять грузовиков? Хорошо, а когда вы возвращаетесь, то паркуетесь все вместе или нет? Есть ли там забор и ворота? Проверяют ли вас по прибытии? Кто-нибудь за вами следит? Надо ли вам по прибытии где-то отмечаться или как?