Крутые горки XXI века: Постмодернизация и проблемы России

Если мы хотим предельно кратко определить, что такое глобализация, то надо выделить эту быстро нарастающую взаимозависимость различных уголков мира. Кто-то в свое время грустно пошутил в связи с гибелью принцессы Дианы, что глобализация — это когда из русских газет мы узнаем, что английская принцесса на немецком автомобиле разбилась во Франции с арабским бойфрендом в окружении итальянских папарацци по вине шофера, напившегося шотландского виски, что мигом вызвало реакцию на американском фондовом рынке.

В текущем столетии глобализация будет, скорее всего, интенсифицироваться. С каждым новым десятилетием мы станем все более ощутимо зависеть от побочных результатов экономических и политических процессов, происходящих в тех регионах, про существование которых рядовому обывателю еще совсем недавно было ничего не известно.

Американский экономист Лестер Туроу как-то заявил, что сегодня «все может быть сделано где угодно и продано кому угодно» [Туроу 1999: 139]. На это, правда, польский экономист Гжегож Колодко возразил, что, скажем, на Ближнем Востоке или в Центральной Африке особо не развернешься [Колодко 2011: 154]. Это, конечно, справедливое замечание. Все регионы мира сегодня связаны, однако некоторые в подобной игре постоянно проигрывают. Россия должна постараться не стать Африкой или Ближним Востоком, поскольку тогда мы проиграем таким удачливым конкурентам, как Китай, хорошо вписавшимся в глобализацию.

Кошмар побочных результатов

Как изменился мир, когда в Китае приказал долго жить маоистский режим и Дэн Сяопин начал осуществлять свои реформы?

На рубеже 1970-1980-х годов вряд ли кто-то толком понимал, что произойдет с человечеством в результате китайской трансформации. Все радовались тому, что Пекин перестал быть непосредственной угрозой миру, снижается вероятность ядерной войны и, значит, наша жизнь становится стабильнее. Но на самом деле стабильности убавилось. Жизнь поменялась радикальнейшим образом. Только перемены произошли не в сфере международной конфронтации, с которой раньше ассоциировался Китай, а в экономической области, где имели место своеобразные побочные результаты отказа пекинских правителей от своего старого безумного курса.

Российским «процветанием» нулевых годов мы гораздо больше обязаны Дэн Сяопину, чем Путину.

На трудовой фронт внезапно вышли миллионы низкооплачиваемых работников. Капиталы из развитых стран стали перемещаться в Китай. Эта страна превратилась во всемирную мастерскую. На всей планете потребители стали приобретать дешевые товары, которые были бы намного дороже, если бы их производили в Англии или даже в Японии.

Японцев, которые перед этим считали себя самой успешной нацией в экономике, поразила длительная депрессия. И это неудивительно. Система пожизненного найма, считавшаяся японским ноу-хау, обеспечивавшим лояльность работников фирме и их высокую производительность, теперь стала камнем, тянущим страну на дно. В быстро меняющейся экономике лояльность старых, не приспособленных к переменам трудящихся была уже не нужна, а издержки, связанные с содержанием этого балласта, сильно повышались. Чтобы преуспеть в конкурентной борьбе, японские компании стали переносить бизнес в соседний Китай с его низкой зарплатой и отсутствием «дармоедов», которым пожизненный наем гарантирует рабочее место.

Для России китайская трансформация со временем обернулась притоком нефтедолларов, поскольку растущая экономика восточного соседа предъявляла огромный спрос на энергоносители. Приток нефтедолларов обеспечил в XXI веке рост реальных доходов населения и тем самым стабилизировал построенный Путиным политический режим. Если бы Китай не вошел в процесс глобализации, Россия была бы сегодня значительно беднее и вряд ли наш авторитарный режим мог бы благополучно существовать. В известном смысле он является побочным результатом отказа от маоизма в Китае. Российским «процветанием» нулевых годов мы гораздо больше обязаны, как это ни парадоксально, Дэн Сяопину (создавшему страну, предъявляющую спрос на нефть и газ), чем Путину.

Во многом благодаря китайским деньгам США имеют сегодня возможность покрывать займами хронический дефицит государственного бюджета. Американский государственный долг вырос до размеров, которые в 1980-е годы вряд ли кто-то смог бы спрогнозировать. Экономистам недавнего прошлого казалось, что подобные финансовые пирамиды должны быстро рушиться. Однако в мире скопилось много свободных денежных средств (в том числе китайских), которые инвестируются в американские государственные бумаги как наиболее надежные. И конца этому пока не видать.