Крутые-крутые игрушки для крутых-крутых мальчиков

Мысли об этом с ужасающей непоследовательностью пульсировали в голове Карин, когда она пялилась на аккуратного невысокого мужчину, который преспокойно сидел на краешке кровати, рядом с ней, аккуратно сложив ладони с коротенькими толстыми пальцами с ухоженными ногтями. По крайней мере, он еще не прикоснулся к ней — уже хорошо. Но и самого этого вторжения было достаточно. То, что он очутился рядом с ней ночью, один, и ему было так легко ее коснуться — ужасно! Карин даже не успела подумать о том, что Джейн ей нужна как никогда, — она попросту закричала. Дала знать о происходящем криком. Карин кричала, кричала и кричала, одновременно шаря вокруг себя руками в поисках пейджера для вызова эмотов, который парой часов раньше пристроила на уголке кровати. Первый же крик заглушил голос Эмиля — он пытался сказать ей: «Я просто хотел тебя немного об...». Впоследствии Карин долго пыталась понять, что значило это загадочное «об», хотя с самим Эмилем было все ясно: никакой он не «взрослый», а потенциальный насильник.

У нее осталось смутное, странное воспоминание об этих приставаниях — и еще одно, которое Карин пыталась засунуть в самый дальний уголок своей памяти, дабы оно окончательно не раскачало и без того утлую лодчонку ее здравого рассудка. Карин знала, что в это время Джейн и Дейв должны были спать — эмоты, как и люди, тоже спали по ночам. Более того — спальня для эмотов располагалась тремя этажами выше, под самой крышей здания, так что их явно разбудило что-то другое, нежели крики Карин; и по прошествии времени, даже через пелену страха, она ощутила до странности отчетливое чувство благодарности — ведь Джейн понадобилась бы не одна минута, чтобы добраться до спальни. Она же появилась спустя считанные секунды. Миг — и вот она уже прижимает Карин к своей широкой груди. Миг — и вот она отталкивает от нее Эмиля. Миг — и вот она уже бранит Эмиля с той особой, трогательной интонацией, какой обладают лишь эмоты, — существа, абсолютно лишенные сексуальности и, таким образом, не способные к агрессии. «Ты так напугана, Карин, — зачем ты это сделала? О, Эмиль, — ты все испортил. О, Эмиль, — если ты прикоснулся к ней, нам придется вызвать полицию...» В углу съежился Дейв, гадая, пристойно ли будет ему пойти и начать утешать своего эмота. По лицу Эмиля совершенно ничего нельзя было понять — нужно ему это или нет. Дейв был голым - что тоже не укладывалось ни в какие рамки; но и этого Карин постаралась не заметить. «Все в порядке! - Карин едва не кричала, она чувствовала такое облегчение, что может отвечать, реагировать, а не просто быть объектом, вещью, на которую устремлен взгляд ласковых карих глаз. — Он меня не тронул».

Джейн, окинув Карин пристальным взглядом, рассудила, что так и есть, сгребла в охапку свою «взрослую» и ее сумочку и, прежде чем Карин успела что-либо возразить, понесла ее на север, к углу парковой ограды. «Там всегда стоят грузовые такси», — пояснила стройная красавица эмот. О происшествии она больше не упоминала — и Карин тоже.

Так было до сегодняшнего вечера. Карин снова вздохнула. Отменять свидание поздно — Тревис уже в пути, и потом, он не похож на человека, который станет таскать с собой телефон, скорее поверишь, что корреспонденцию ему приносит на серебряном подносе для писем лакей в ливрее. При воспоминании о том, как очаровательно старомоден Тревис, Карин улыбнулась. Неужели человек с врожденной галантностью способен что-то сделать не так? От него веяло надежностью — и от объятий Джейн тоже. Как обычно, безошибочно угадав ее настроение, спутница-эмот грациозно скользнула к ней через всю комнату и крепко обняла свою «взрослую» подругу. Карин снова подивилась грации и физической привлекательности великанши. Многие эмоты были неуклюже-громоздкими — увеличение нормального человеческого тела в несколько раз возымело странный генетический эффект. На теле некоторых эмотов росли толстые, как проволока, волосы, а если какой-нибудь эмот страдал угревой сыпью, зрелище представлялось не для слабонервных — точно Гранд-каньон на закате.

Но Джейн была само совершенство. Кожа нежного медового оттенка, покрывающий ее пушок — почти белый, и такой мягкий. Карин откинулась в него, в теплый мед, и расслабилась. Она ощутила между лопатками низ живота и лобковый холмик подруги. Странно — в прикосновениях эмота, какими бы интимными они ни были, начисто отсутствовал сексуальный подтекст, и уж тем более — эротизм. Представить то, что обширная вагина Джейн станет использоваться для бессмысленных, животных подергиваний совокупления, было практически невозможно — как невозможно представить Боттичеллиеву Венеру, которая давит прыщик на носу, или шимпанзе, который обращается с речью к обеим палатам Конгресса.