Крутые перевалы

— Попробуем помочь! Вот что. Здесь есть городской парк. Пройдите туда, сядьте на вторую от входа скамейку и ждите. К вам подойдет наш товарищ. Он занимается транспортировкой нужных людей.

Секретарь ЦК крепко пожал нам руки, попрощался, пожелал удачи.

В парке было тихо. По дорожкам, усыпанным палым листом, мамы и няни катали колясочки с детьми. Прождали мы часа три, основательно озябли, но никто к нам не подходил.

— Может, есть еще один городской парк, — произнес венгр. — Надо бы спросить. А то досидимся здесь до ночи и тогда...

Он не успел закончить фразу, как неожиданно появился пожилой человек в синем плаще. Он подошел к нам, сел рядом на скамью, даже не посмотрев в нашу сторону. Пришелец закурил, затем завязал с венгром разговор на французском языке. Убедившись, что именно это мы были у секретаря ЦК, сказал:

— Пойдемте со мной! Только соблюдайте между собой интервал — метров десять-пятнадцать. Не переговариваться. И еще. Мы друг друга не знаем...

Он привел нас к себе на квартиру. Жена и дети без особого удивления смотрели на двух незнакомцев. Видимо, они привыкли к тому, что у них бывают неизвестные люди. Обстановка в квартире бедная. Простой стол, покрытый дешевой скатертью, венские гнутые стулья, невысокий буфет, потертый плюшевый диван...

Хозяин предложил отдохнуть. Открыл дверь в маленькую комнату, оклеенную зеленоватыми обоями с потускневшими цветочками, указал на две аккуратно заправленные койки, сказал:

— Раздевайтесь, ложитесь отдыхать.

Нас, конечно, долго упрашивать не требовалось. Мы порядком измучились за время своего бродяжничества, не выспались. Стог прошлогодней соломы с мышами был плохим ночлегом. Лишь только я прикоснулся головой к подушке, которую давно уже не ощущал под щекой, как сразу будто провалился в глубокую темную яму...

Не знаю, сколько часов мы проспали. Может, три, а может, и пять. Хозяин с трудом нас разбудил. Было уже за полночь. Я чувствовал, что способен спать еще и еще, но нужно вставать. В глаза будто кто-то насыпал песку. С трудом разлепил веки. В комнате с хозяином находился еще один человек.

— Собирайтесь! Время дорого. Васе будет сопровождать этот товарищ. — Хозяин показал на стоявшего возле двери человека. Мы тепло распрощались, поблагодарили и вышли на улицу. Была беззвездная холодная ночь. Мигали редкие фонари. Где-то подвывала собака...

Сопровождавиший товарищ, который до сих пор не проронил ни слова, вывел нас глухими переулками и улицами на окраину города, тихо сказал:

— Идите прямо, никуда не сворачивая. Увидите перед собой корпуса фабрики. Вблизи нее в шесть утра формируется пригородный поезд для рабочих. Садитесь в любой вагон. Билетов не нужно брать. Уплатите за проезд в поезде. Он доставит вас на бельгийскую территорию. Там купите себе билеты на пассажирский поезд, идущий в Брюссель, и доберетесь по нужным вам адресам...

Проводник кивнул на прощание головой и сразу же растаял в темноте. Очевидно, не впервые ему приходилось выполнять это поручение партийной организации Люксембурга.

Мы все сделали так, как он нам рассказал.

Под вечер поезд доставил нас в Брюссель без всяких происшествий в дороге. Из Люксембурга мы, наконец, благополучно выбрались.

С венгром я расстался на вокзале. Крепко пожав друг другу руки, взаимно пожелали в дальнейшем действовать более осмотрительно. С тех пор больше я никогда его не встречал.

Снова Бельгия

В голове у меня были адреса двух коммунистов славянской секции Бельгийской компартии, проживавших в Брюсселе. К одному из них — к Пьеру Гримму — я и направился. Застал дома его и жену. Оба они искренне обрадовались моему внезапному появлению. С этой семьей я был уже знаком раньше. Гримм не раз приезжал в Антверпен, бывал в нашей портовой организации по всяким партийным делам. Будучи на нелегальном положении в Бельгии, я иногда находил у него приют, когда сгущались тучи надо мной.

Пьер Гримм отлично говорил по-русски. Объяснялось это весьма просто — он был русским человеком. Настоящее имя — Петр. Родился на Кубани. Отец Петра — обрусевший немец-колонист. Плодородные кубанские земли приносили приличные доходы.

Совсем немного успел молодой Гримм пожить на родине. Юношей он добровольно пошел на службу к Деникину, наивно веря, что чванливый царский генерал «вернет России порядок и законную власть, попранные большевиками». Но Петру не довелось скрестить оружие с красными. Разгромленная добровольческая армия поспешно откатывалась к Черному морю, надеясь спастись на кораблях. В панике грузился последний эшелон деникинцев в Новороссийске. Петр стал белоэмигрантом. Судьба занесла его в Бельгию. Осел в ее столице Брюсселе. Здесь он, наконец, понял свои юношеские заблуждения и ошибки. Осознал вину перед родиной. Честным трудом начал зарабатывать на жизнь. Изучил французский язык. Спустя некоторое время стал членом Бельгийской компартии и даже был избран в ревизионную комиссию брюссельского комитета. Партийное поручение — работа в порту среди местных моряков и команд иностранных судов, бросавших якоря в портах страны...