Крутые повороты

Какое великое чудо было для этого необходимо?

Константин Николаевич Коршунов сказал однажды Гойнкнису:

— Рушить старое мы все мастера. А вот будущее строить — пацаны желторотые.

Мысли о будущем завода тесно были связаны именно с проблемой желторотых пацанов.

Не меньше, чем завтрашние заказы, балтийцев заботили завтрашние молодые рабочие руки, молодые рабочие головы.

Балтийцы понимали: думать о юной смене надо уже сегодня, уже сейчас, не дожидаясь выгодных будущих заказов.

Во многом побуждала их к этому и прямая партийная дисциплина.

В ту пору некоторые заводы, не имевшие денег и продовольствия, старались оставить в цехах лишь самых квалифицированных рабочих, а неопытную зеленую молодежь — услать за ворота.

Пресекая эти настроения, Совет Труда и Обороны в июне 1921 года принял специальное постановление: 5–6 процентов всех рабочих мест бронируется исключительно для подростков пятнадцати — семнадцати лет.

Кое-кто на Балтийском заводе говорил:

— Вот нахлебники!

Коршунов сказал:

— В наших силах из нахлебников сделать помощников.

Осенью 1921 года на заводе организовали первую школу-мастерскую, преобразованную позже в школу фабрично-заводского ученичества.

Сперва она была небольшой: на 125 человек. Однако имела три специальных отдела: токарно-станочный, слесарный и кузнечный. Полнился скоро и четвертый отдел: модельно-столярный.

Заведующий школой Добросердов представил Коршунову целую программу действий. Занятия должны проводиться в две смены, но пять часов каждая — с восьми до часа и с часа до шести. Школе следует отдать бывший снарядный цех, и тогда емкость ее возрастет со 125 до 232 мест, 50 мест еще останется для чужих, небалтийских, детей — известно ведь, в Петрограде сейчас 7427 безработных подростков. Чтобы школа прокормила себя, красный директор должен обеспечить ее станочный отдел хорошими заказами. За полгода можно будет изготовить 2000 плугов рязанского типа, веялки типа «Крестьянка», 2000 водопроводных кранов и различный инструмент.

Коршунов на бумаге Добросердова написал: «Согласен». Но при встрече ему сказал:

— Мне не нравится твой коммерческий подход к обучению подростков.

— Почему коммерческий? — не понял Добросердов.

— Не столько думаешь об образовании детей, сколько о веялках типа «Крестьянка».

— Веялки — прекрасное образование, — возразил Добросердов.

— Ну вот что, — сказал Коршунов. — У нас не Государственная дума, состязаться в речах мы не будем. Постарайся исполнить мое распоряжение, которое получишь через четыре дня.

Четыре вечера Коршунов увлеченно писал Инструкцию для школы-мастерской. Она должна была, как сказали бы сегодня, уберечь детей от однобокого, ремесленнического уклона, дать им широкий, универсальный производственный кругозор.

Инструкция эта длинная: пять машинописных страничек. Всю ее я, к сожалению, привести не могу, но несколько абзацев процитирую. Мне она очень нравится — понимаешь, как хорошо был осведомлен красный директор в различных тонкостях заводского производства, чувствуешь не декларативный, а сугубо практический, заинтересованный его подход к обучению молодой смены.

«…Каждый вновь поступающий ученик, — сказано в этой инструкции, — направляется в кузнечный отдел, где он находится 3 недели и за этот срок должен себе приготовить 2 зубила и 2 крейцмейселя… После этого отправляется в слесарный отдел на 2–3 недели, где должен обрубить чугунную плитку и опилить ее под угольник, изготовить 3 комплекта шарниров, малый, средний и большой, сделать газовые клещи… По прохождении программы слесарного отдела ученик переводится на 3 недели в кузницу… После чего переводится на 9 недель в токарный отдел… По окончании токарного отдела ученик переводится на 3 недели в жестяно-штамповочный цех… Означенной инструкцией исчерпывается программа первого года школы. Точное и неуклонное исполнение ее вменяется заведующему и инструкторам ея с первого ноября 1922 года. К. Коршунов».

— Вот так, — сказал Коршунов Добросердову. — О детях будем думать больше, чем о заказах.

Добросердов прочел инструкцию, пожал плечами:

— Особых возражений у меня нет.

— И очень хорошо, — сказал Коршунов.

Но легко было Коршунову выступать против коммерческого подхода к обучению подростков на словах, очень трудно было отказаться от него на деле.

Ежемесячно школа стоила заводу 1 миллион 93 тысячи рублей. Кроме того, на зарплату ученикам уходило еще 3 миллиона 567 тысяч 333 рубля.

Несколько лет спустя в одном из писем Коршунов употребил где-то вычитанную им фразу: «Доброта нас делала скупыми рыцарями». Красивая эта фраза ему понравилась, он повторял ее потом не однажды.

Отношение Константина Николаевича к школе очень точно передается этой литературной фразой. Щедрость и широта красного директора довольно часто уживались с вынужденной прямо-таки плюшкинской скаредностью.

Когда в школу брали обучать детей чужих, со стороны, Коршунов строго требовал, чтобы пославший их завод оплачивал все расходы.