Крутые повороты: Из записок адмирала

Когда задумываюсь над былым и составляю мнение о некоторых людях, невольно возникает мысль: а стоит ли писать что-то нелицеприятное? Но одновременно гвоздем в голове сидит другая мысль: если кто-то мог отнестись ко мне грубо, несправедливо, попросту клеветнически, то почему я должен это скрывать и восхвалять их, представляя черное белым? Я решил написать правду и высказать свое мнение, которое, возможно, не будет правильно понято некоторыми, но я пишу то, в чем убежден, и только правду. Так или иначе, эти воспоминания — на сугубо личные мотивы, и поэтому позволительно писать именно то, что я думаю и что могу подтвердить фактами и документами.

* * *

Почему я решил вспомнить о своих переживаниях и крутых поворотах в службе?

Несколько месяцев тому назад [3]мне позвонила сотрудница горвоенкомата В.М. Волкова и известила, что у них лежит орден, которым я был удостоен монголами. «Кем»? — удивился я. «Монголами», — невозмутимо повторила она. Уже давно неизбалованный какими-либо награждениями, я был удивлен, но, узнав, что это делалось по очень большому списку, нашел этому объяснение. Однако дело не в этом.

Адрес дома, который она назвала и куда я должен был явиться, мне что-то напомнил, хотя я еще неясно представлял, какие события связаны с ним, — улица 25 Октября, № 23. [4]«Почему мне знакома эта улица и номер дома?» — подумал я, но вскоре забыл и об ордене, и об адресе. Однако в мае 1973 года мне поступила бумага за подписью генерал-майора Морозова, который просил «изыскать время и зайти для вручения награды». И я в первый же свободный день поехал туда, снова раздумывая, почему все-таки мне знаком этот адрес.

Но вот я нашел тот самый дом и понял свое первоначальное смутное беспокойство. Когда я вошел в помещение, то на меня нахлынули грустные воспоминания. Оказывается, именно в этом доме в 1948 году я, как бывший нарком ВМФ, был судим Военной коллегией Верховного суда. По тем временам я мог ожидать самого строгого приговора Невольно черной нитью потянулись и другие воспоминания из области наказаний — о моих товарищах тех лет Л.М. Галлере [5], В.А. Алафузове [6], и Г.А. Степанове [7](они ушли уже «в лучший мир»), об этом доме, откуда они были увезены в тюрьму, что, конечно, не способствовало укреплению их здоровья.

Вот тогда мне и захотелось кое-что переложить на бумагу и как бы разрядиться. В том помещении, по комнатам которого мне пришлось пройти в июне 1973 года, четверть века назад четыре адмирала, отдавшие все свои силы в годы Великой Отечественной войны борьбе с врагом, — Л.М. Галлер, В.А. Алафузов, Г.А. Степанов — и один адмирал флота (бывший нарком ВМФ) Н.Г. Кузнецов были судимы и понесли наказание, хотя обвинение явно не имело под собой оснований. Закон и правда молчали. Этого могло и не быть, если бы люди, которым поручили разобраться, одновременно сделав намек на примерную степень наказания, имели мужество объективно считаться с фактами и «свое суждение иметь» [8].

Проходя по этим помещениям, я вспоминал, как ровно в 9 часов утра мы вошли в этот дом еще надеясь, что все обойдется (казалось уж слишком нелепым и нелогичным судить только для того, как я потом узнал, «чтобы другим неповадно было иметь дело с союзниками»). Когда пишутся эти строки (июль 1973 г.), этот суд выглядит еще более странным. Однако тогда мы с каждым часом убеждались, что председательствующий Ульрих мало интересуется сутью вопроса, что он уже получил указание и ему осталось подогнать процедуру под нужные статьи закона или, вернее, беззакония.

К сожалению, мне довелось пережить не только этот печальный эпизод, и поэтому рассказ оказался довольно длинный, но из «песни» нельзя выкинуть самое памятное для меня…

Жизнь плавная, как тихая река, всегда представлялась мне скучной, такая жизнь не соблазняла меня, когда я выбирал жизненный путь. Возможно, поэтому я принял решение поступить в Военно-морское училище. Однако, признаться, тогда я не думал, что доведется переживать очень крутые повороты, на которых легко не только поломать руки или ноги, но и свернуть себе шею.