Крутыми верстами

Вскоре за его спиной скопилась вода. Чувствуя неладное, Артем попытался подняться, но сразу не смог. Кружилась голова. Ему удалось выбраться из воды лишь ползком. Только в это время он спохватился, что потерял рукавицы. Их было жаль, но когда обнаружил, это ни на шее, ни в ручье и нигде рядом нет автомата, то остро ощутил свою беспомощность. Долго ползал среди валунов, прощупывал снег, но автомата не было. В надежде на то, что он мог остаться где-нибудь на выступе или зацепиться за кусты, Артем пытался вскарабкаться наверх, но не смог. Истратив много сил, он опрокинулся на спину и только теперь ощутил, что набрал в валенки воды. Разуваться не стал. «Все равно весь мокрый».

Отдохнув, пополз, но тут же остановился. «Так к своим не добраться», — подумал он и с трудом поднялся на ноги. Сбросив с себя полушубок, оторвал рукав от телогрейки и натянул на рассеченное колено. И все же из-за усилившейся боли сделал лишь несколько шагов. Лязгая зубами, нащупал крепкий сук, с его помощью медленно заковылял вниз.

Каждый шаг вызывал боль во всем теле, а овраг хотя и расширился, никак не кончался. Когда же начало светать и впереди блеснули всполохи от артиллерийских разрывов, солдат понял, что ему удалось выдержать направление в сторону фронта. После очередной передышки он услышал за лесочком шум моторов.

— Наши! — вырвалось у него.

Как добрался он до поселка, в котором разместились тылы его дивизии, Артем не помнит. Но был рад, что удалось уговорить экипаж тягача отправиться с ним на поиски застрявшей машины.

Тягач, преодолевая снежные заносы на крутых скатах, вырвался на гряду облысевшей высоты, когда уже рассвело.

После утихшей пурги, бушевавшей всю ночь, предрассветное небо казалось бездонным голубым океаном. Вдоль гряды открывались бескрайние снежные просторы, а на юго-востоке пламенели облака от все еще продолжавшегося сражения, начавшегося с утра вчерашнего дня.

Рассекая прозрачный морозный воздух, тягач пошел прямым курсом к перекрестку — к тому месту, где застряла в снежном заносе почтовая машина. Встречавшиеся на его пути бугры сыпучего снега преодолевались с ходу.

Учащенно забилось сердце у солдата, когда он издали заметил поблескивание лобового стекла кабины. Утонувшая в сугробе машина напоминала занесенную снегом копну. «Конечно, очень далеко от большака, и никто здесь не бывает», — подумал Артем, приближаясь к машине, а когда тягач подошел к ней вплотную, он почувствовал, что произошло что-то недоброе. Из кабины никто не появлялся, а вокруг машины валялись разорванные пачки газет, мешки с письмами, изорванные посылки. Листы бумаги подергивались слабым ветерком и подальше от машины.

По застывшему насту солдат бросился к кабине, обеими руками рванул дверцу, и, с трудом приоткрыв ее, не мог поверить тому, что увидел в кабине: старшина с запорошенными струйками крови на губах и угасшими глазами застыл неподвижно. Нетрудно было понять, что он давно мертв.

Лицом вниз неподвижно лежала и Зина, но вдруг послышался ее слабый стон:

— Артем… Пришел?..

Обежав перед радиатором, Артем бросился к Зине. Ему на помощь поспешили командир и механик-водитель постукивавшего на малых оборотах перегретого тягача. Зину бережно подняли на руки и, перенеся к танкистам, укутали шинелями, а когда дали попить, она слабым голосом прошептала:

— Меня в полк… К нашим… Пусть…

Старшина был оставлен в кабине, но прежде чем подцепить машину к тягачу, Артем еще раз наклонился к нему, прислушался и внимательно осмотрел. Грудь у Михаила Ивановича была пробита несколькими пулями.

— Не зря говорили, что в этих краях рыщут, словно голодные волки, шайки власовцев, — сказал Артем, когда к нему подошел с охапкой собранных на снегу газет механик-водитель.

Зину прямым ходом доставили в медсанбат. Там она сразу попала к главному хирургу, который несколько месяцев тому назад по ее же просьбе оперировал Заикина.

10