Крутыми верстами

С переходом к обороне Дремов взял за правило в конце каждого дня заслушивать доклады командиров подразделений о выполненных инженерных работах и обстановке в их районах. Четвертая рота находилась у него под особым наблюдением. И не только потому, что ее позиция, врезаясь мыском в расположение обороны противника, в случае перехода в наступление могла служить выгодным исходным рубежом для одного из батальонов. Его беспокоила судьба ее командира — молодого горячего лейтенанта Сироты.

Прибыв в полк в форме сержанта-пограничника, Сирота в первом же бою, после ранения офицера, принял командование взводом на себя. Прорвавшись в тыл отступавшего вражеского полка, взвод разгромил его штаб. Захваченного в плен начальника штаба Сирота доставил Дремову на НП. Подвиги сержанта были замечены. Его наградили орденом, удостоили офицерского звания и назначили на должность командира взвода разведки. Когда же потребовалось заменить безвольного, трусоватого командира четвертой роты, Дремов не колеблясь остановил свой выбор на Сироте. Вызвав лейтенанта к себе, сказал:

— Разведчик из тебя получился неплохой, но, думаю, довольно тебе сидеть на взводе.

— Как понимать, товарищ командир?

— А вот так. Принимай четвертую роту.

Сирота пожал плечами.

— Так я не силен в этом… в тактике. Не учился.

— Что поделаешь? Придется учиться. Противник того и гляди попытается выбросить роту с занимаемого мыска, а он ведь и нам самим очень скоро может потребоваться. Понимаешь?

— Это-то ясно, но справлюсь ли? Оправдаю ли доверие?

— Думаю, что справишься. Что-то есть у тебя от Антея.

— Не слышал о таком, — вскинул брови Сирота.

— Из легенды это. Говорят, много веков назад жил такой человек, который в единоборстве был непобедим до той поры, пока его не оторвали от земли — его матери. Для нас, командиров, такой питательной почвой является крепкая связь с бойцами. У тебя, вижу, тут всегда лады. Находишь нужное слово для каждого бойца. А это главное. Так что давай. В чем не разберешься — спрашивай. Поможем.

Прибыв в роту, Сирота не стал задерживаться на НП. Сразу отправился к солдатам, считая, что ротный должен начинать свою службу там, вместе с ними. Встретив в самом начале траншеи затаившегося в ячейке пулеметчика, спросил:

— Так сколько здесь ты подстрелил фашистов? Небось счет им потерял?

Солдат еще плотнее прижался к земле и посмотрел на Сироту с удивлением.

— Да как его тут? Не дает головы поднять. Дашь зевка — продырявит котелок. Так что приходится больше на брюхе ползать.

— Вот это уже дрянь дело! Распустили гадов. Это они должны на брюхе ползать. Надо, чтобы они здесь света божьего не видели, чтобы трясло их как в лихорадке. А ты…

— Попробуй сам, — с недоверием покосился пулеметчик.

— А что пробовать? Земля наша, мы ее хозяева и не смеем допускать, чтобы он над ней глумился.

В первые же дни Сирота занялся бойцами, начиная с постановки на местности каждому конкретной задачи. Прошло немного времени, и дела пошли на поправку: люди оживились, заметно повысилась их огневая активность. Даже тот угрюмый пулеметчик, с которым Сирота вел разговор в день прибытия в роту, теперь выслеживал фрицев и накрывал огнем назначенные ему огневые точки. А как-то перед вечером, заставив умолкнуть вражеский пулемет, утирая губы, как после смачной еды, улыбнулся своему помощнику:

— А что, брат, теперь, пожалуй, можно и покурить.

— Почему бы и нет. Фашистам глотку заткнули. Можно сказать, становимся здесь хозяевами.

— Ну да. Даже кости распрямляются. А все потому, что башковитый у нас ротный. Толковал, что немчуру прижучит, вот своего и достиг. Ишь молчит, — кивнул он в сторону противника.

— То, что башковитый, верно, но главное — партийный он. Есть у него такие с вескостью слова, что тянется к нему наш брат. Говорят, что был он пограничником, войну начал где-то под Брестом.

— Видать, потому и ходит все в зеленой фуражке.

В течение ближайшей недели рота захватила инициативу, и ее огневое превосходство стало бесспорным. Правда, после этого Сирота, увлеченный делами роты, чтобы экономить время, начал совершать перебежки между взводами вне ходов сообщения. Заметив, Дремов строго предупредил:

— Смотри, не бронирован.

— А что, товарищ командир, мне перед этим гнилозубым гадом гнуть голову, да еще и ползать?! Плевать я на него хотел… Обязан рассчитаться и за своих солдат, и за офицерских ребятишек, оставшихся там, на границе, и за то, что мы недоучились, недогуляли, недолюбили.

Решив провести наступавшую ночь с бойцами на переднем крае, Дремов предупредил об этом начальника штаба и направился на стык с соседом справа, где проходила разграничительная линия не только между двумя полками или дивизиями, но и двумя соседними фронтами…

Оборону на этом фланге полка занимал первый батальон, которым командовал хотя и молодой, но опытный офицер, прошедший по дорогам войны чуть ли не от границы — сын уральских казаков, неугомонный капитан Василий Заикин.