Крутыми верстами

— Сколько там еще сидеть? — хмуря брови, состроил он недовольное выражение на лице.

— Не торопись, Павел Васильевич. Успеешь повоевать. Насколько мне представляется, нужен не просто фронт. Надо получить должность с ближайшей перспективой. Так ведь?

Соскин ухмыльнулся.

Прошло несколько дней, и назначение состоялось. Соскин уехал в действующую армию, под Орел, живя надеждами на беспрепятственное продвижение по службе. «Винтики знают, в какую сторону следует крутиться, но их иногда надо подмазывать», — усмехнулся он в душе, довольно потирая руки.

Армейский кадровик встретил Соскина с удивлением.

— Наш план перемещения одобрен фронтом, и никаких уточнений не последовало. Тут какая-то ошибка.

— О какой ошибке может идти речь? — состроил Соскин строгую гримасу. — Смотрю, слишком вы смелы…

— Ничего. Вы, товарищ полковник, погуляйте. Мы разберемся.

Холодной была встреча и у командарма. От генерала Соскин только и услышал:

— Готовили мы помощника Булатову у себя, а тут…

О Булатове Соскин слышал, когда шла речь о его назначении с «перспективой». Был разговор о том, что комдива, как пожилого и частенько болеющего, вскоре переместят в тыл, а вот о кандидатуре его заместителя сказано ничего не было. Только теперь, толкаясь в коридорах, услышал, что на должность замкомдива вместо погибшего полковника Яркина предполагали выдвинуть хорошо в армии известного командира полка подполковника Дремова. Больше того, по перспективному плану Дремов рассматривался кандидатом на должность комдива.

Возвратившись в блиндаж после телефонного разговора с майором Великим, Соскин лег на раскладушку, но уснуть не мог. «Что ж, — думал он, — все, о чем услышал в кадрах армии, подтверждается. Булатов действительно тянет с большим скрипом, а Дремова метят на его место. Только и слышно: «Дремов, товарищ Дремов». Так что если не забыл, зачем сюда прибыл, то не хлопай ушами. Появилась наиболее подходящая, и вероятно, единственная возможность достичь намеченной цели. Не сумеешь сделать так, чтобы заменить Булатова, тогда ищи-свищи. Будешь у Дремова на побегушках. Надо войти в доверие комдива, поэтому каждое слово должно быть взвешено, продумано и применено уместно. Что касается всякого там героизма, то тут незачем лезть очертя голову. Она одна, и ее вновь не притачаешь. Надо начинать с Дремова и сделать так, чтобы о его промахах и даже незначительных ошибках знали не только в дивизии, но и в армии. Если их будет недостаточно — придумывать самому. Но, разумеется, с умом, так, чтобы комар носа не подточил. Нельзя забывать, что, если заподозрят, а тем более уличат во лжи, — сотрут в порошок. А из него, порошка, как известно, генералы не вырастают. Первым делом надо воспользоваться теми, хотя и скупыми, сведениями, которые были услышаны о прошлом Дремова. Для достижения цели все средства хороши. Капнешь раз, другой, третий, глядишь — и образуется проталинка. Ее для начала и хватит. Кто сунется на защиту? Ведь часто своя рубашка ближе к телу».

…На рассвете полк Дремова вместе с другими частями погнал противника… И как только его подразделения достигли гребня высоты, командир приказал свертывать НП, а сам позвал начальника штаба Великого.

— Трогайся, да не теряй связи с начальством, а я на минуту заскочу в медпункт. Носкова проведаю. Посмотрю, как там дела, да и ордена за боевую службу врачам вручить надо.

Вскочив на коня и дав шпоры, он тут же скрылся за бугром, а еще через несколько минут разгоряченная лошадь примчала его к разбросанным в кустарнике санитарным палаткам.

— Как дела? Где Носков? — спросил Дремов у выбежавшего навстречу старшего полкового врача капитана Решетни.

— Все нормально. Готовимся к перемещению. Майора Носкова отправил в медсанбат. Ничего опасного нет, но месяца три придется ему поваляться…

— Ничего опасного? — переспросил Дремов, вспомнив о разговоре замкомдива с майором Великим.

— Так точно. Ранение средней тяжести.

— Будем надеяться на лучшее. — Запустив руку в полевую сумку, Дремов достал две коробочки. — Ну, медицина. Подставляй могучую грудь.

Решетня подступился ближе, а когда на груди блеснул орден Отечественной войны, ответил строго по уставу:

— Служу Советскому Союзу!

— Где Соколова? Обрадовать бы и ее.

Позвали Ядвигу. Утомленная, она подошла неторопливо. Встретившись взглядом с Дремовым, зарделась.

— Поздравляю, доктор! Позвольте вручить, — поспешил Дремов, поняв ее волнение.

— Спасибо, если заслужила.

— За то и награждают, что заслужила.

Взглянув Дремову в глаза, Ядвига улыбнулась уголками губ и, сказав еще раз спасибо, поспешила к палаткам. Дремов заметил, что Решетня подал ей какой-то знак.

— Как с эвакуацией? — спросил он.

Врач несколько замялся.

— Вроде все в порядке. Но вот в третьем батальоне фельдшер оказался толстокожим разгильдяем. Только сейчас оттуда.

— Не в силах справиться? Ждешь, пока самому всыпят? Смотри, напакостит — спуску не будет. Пеняй на себя.

— Понимаю, — выдохнул врач.

— Раз понимаешь, хорошо. Что еще? — спросил Дремов, собираясь уйти.

— Товарищ командир! Позавтракать бы. Небось забыли, когда видели горячее?