Крутыми верстами

Из темноты появился капитан Сорокин, уходивший вместе с Заикиным. С трудом переводя дыхание, оглянулся вокруг.

— Что стряслось? — спросил Дремов, глядя на запыхавшегося капитана. Сорокин остановился и, утирая лицо, еще раз звучно выдохнул:

— Фу-у! Еле выбрался. Не пошел по дороге, понесло напрямик. Вот и барахтался в дыму да чаду. Думал, не сыщу.

— Что там у Заикина?

— Пока не понять. Имел противник на нашем берегу у моста небольшие силы, должно быть, для его прикрытия, но как только наши подошли, поспешно драпанул на ту сторону. Лишь немного пострелял не целясь. Теперь бьет с той стороны минометами. Батальон с ходу растянулся по фронту, принялся за дело. Все закипело. Нашли плетни, какие-то старые кошары да сараи, подбирают кое-что на хуторах. Так что все пошло. Вяжут плоты рядом с рекой.

— Ну а как противник на остальном фронте?

— Повсюду всполошился, но где он и сколько его на том берегу, установить не удалось. Мотается вдоль берега, лупит из пулеметов, да и мин не жалеет. Правда, пока бьет куда попало, неприцельно, чаще всего по пустым местам. Наши артиллеристы уже успели нащупать несколько позиций его минометов и заставили фрицев замолчать.

Доклад разведчика в какой-то мере успокоил Дремова, и он, как бы рассуждая с собой, проговорил:

— А вот старик уверяет, что ниже по реке противника вообще нет, что там непроходимые топи, болота да глубокие сыпучие пески. Так ведь, отец?

— Так это, так, сынок. Сюда он, кажись, и не совался. А песков да болот бояться не следует. Пройдем мы всюду. Все тут наше, всю жизнь здеся истоптали. Почитай, сызмальства.

Дремов наклонился к старику, прижал к себе его щуплое, тщедушное тело.

— Так ведите, отец. Скоро начнет рассветать, а нам бы спуститься еще километра на три-четыре пониже, к излучине реки. Там течение должно быть потише, а для нас это очень важно.

— Можно и туда. Пройдем. Все здеся знаем как у себя в хате.

Старик затих, как бы притаился. Видать, что-то прикидывал в уме, подсчитывал, выбирал лучшее направление, а когда решение созрело, вскинул свою небольшую, белую как лунь голову и пустился в рассуждения:

— Ежели пробраться версты на три-четыре ниже, то это будет аккурат против моего куреня, против Макарцов.

Кашлянув в кулак, старик поспешил к внукам и, цепко ухватившись за холку, оказался на коне третьим. Оба внука прижались друг к другу позади. Идя следом, Дремов вспомнил, как солдаты в соседнем полку пристраивали на спине трофейной лошади «максим» с катками. Ни к кому не обращаясь, усмехнулся. «И тут получилась «самоходка».

— Не отставай, сынок! — послышался сиплый старческий голос из темноты.

— Иду, иду, отец, — негромко откликнулся Дремов, подзывая к себе на ходу разведчика, а когда тот приблизился, приказал: — Оставайся здесь и поможешь подполковнику Великому провести остальные силы полка вслед за мной. Да смотрите, чтобы не получилось так, как у Заикина с машиной. Слыхал, как провалилась в пропасть?

— Точно так. Аккурат там был. Если подходить не формально, то его в этом винить не следует. Темнота, бездорожье. Машина тяжелая.

— Сейчас не до следствия, — сказал Дремов, заметив появившегося рядом совсем неожиданно капитана Решетню.

— Ты-то откуда? — спросил он. Врач широко улыбнулся.

— Был у Заикина. Помог фельдшеру. Хлопец молодой, пороху почти не нюхал.

— Оказать помощь фельдшеру — только часть дела. Организуй службу в полку, на широком фронте.

— Вас понял, товарищ командир. Делаю все, чтобы оказывать раненым первую помощь. Здесь разверну и медпункт, а пока он подойдет, побуду с вами.

Дремов промолчал, но, ускорив движение за ушедшим стариком, еще раз оглянулся на врача. Тот, не отставая, поспешно проговорил:

— Я с вами. Все самое необходимое тут, при себе. — Он похлопал по медицинской сумке.

«Самоходка» с самого начала пошла довольно быстро, и Дремов был рад, что старик правильно его понял. Но были такие места, где приходилось идти ощупью, где старик, спрыгнув с коня, буквально вытаптывал перед собой и по сторонам каждый шаг непрочного, зыбкого грунта. Было и так, что, падая ниц, он прижимался к земле поочередно то одним, до другим ухом. И конечно же, он хорошо понимал, что иначе нельзя. Было видно, что старик изо всех сил старался оправдать оказанное доверие. Когда лес совсем поредел, старик, спрыгнув с лошади и озираясь, подбежал к Дремову.

— Тут она и есть, наша река… Вот она, — показал он вперед, но Дремов, так ждавший минуты, когда можно будет своими глазами увидеть Днепр, не поверил старику. Он подумал, что старый человек ошибся, так как не было видно никаких признаков реки. Та же тягучая сырость, тот же удушливый дым. Правда, теперь было значительно светлее, чем в лесу.

— Здесь река? — с сомнением спросил Иван Николаевич.

— Тута, тута, сынок. Где ей еще быть? Вот она, за лозой.

Видно, в вопросе, заданном Дремовым, старик уловил появившееся у командира сомнение. Чтобы тут же его рассеять, он пошел быстрыми шагами вперед, продолжая повторять:

— Тута, тута. Она. Где ей еще быть?

Дремов поспешил за стариком, а тот, заметив его приближение, остановился: