Крутыми верстами

Очевидно, не обнаружив переправ и сосредоточения войск в районе Кужарина, разведчик отвернул к югу и повторил свой маневр над соседним полком. К сожалению, там по нему была открыта пальба из всех видов стрелкового оружия. Маневрируя под огнем, самолет вынюхивал позиции войск и скоро поспешил в западном направлении.

Прошло не более часа после ухода разведчика, и грохот танков еще больше усилился, Заикин доложил, что перед фронтом его батальона прошмыгнули несколько мотоциклистов.

От позиции боевого охранения, выставленного по приказанию Дремова на удаление до двух километров, мотоциклисты находились всего в каких-то двух сотнях метров. Они могли быть без труда уничтожены пулеметным огнем, но этого не произошло, так как комбат строго приказал: «Без моего сигнала — ни одного выстрела!»

Никто из бойцов не посмел открыть огонь еще и потому, что боевым охранением командовал старшина Хоменко, который не только приказ, но и самое простое приказание по два раза не повторял. Больше того, приказы он чаще всего отдавал лишь короткими жестами. Когда кто-либо из начальников спрашивал у старшины, почему он так немногословен, ответ всегда был один: «На войне не до балачек!»

А на этот раз случилось так, что не успел его ординарец приложиться щекой к автомату, когда один из мотоциклов, фыркнув газом, заглох, как старшина зашипел:

— Цыц! Яка дурь в тоби сыдыть!

— Так я же так, товарищ старшина… Только щеку почесать, а вы уж…

Продолжая наблюдать за удалявшимися по дороге куда-то в сторону соседа мотоциклами, старшина поднес солдату под нос свой здоровенный, опаленный ветрами кулак:

— Ось почешу! Лучше прыготов противотанкову. Чуешь? — мотнул он головой в сторону нараставшего танкового грохота.

Не говоря больше ни слова, солдат сунулся в нишу и, переложив с места на место находившиеся там противотанковые гранаты, взглянул себе под ноги. Щупая носками выдолбленные в стенке ступеньки, он как бы еще раз подгонял их под свой рост. Зло сплюнув через бруствер, солдат незаметно взглянул в сторону старшины, еще продолжавшего перегонять на щеках тугие желваки. Тот заметил. Подняв мохнатые выгоревшие брови, спросил сквозь зубы:

— Що, чешеться? Дурний ты! У самого ось тут пече огнем, — старшина ткнул себя в грудь.

— Ох и влупить бы, товарищ старшина, в того мордастого, который трясся в коляске. Небось начальник. — Посмотрев в сторону ушедших мотоциклов, солдат щелкнул затвором вхолостую.

Прошло несколько минут, и на дальней опушке за железнодорожной насыпью, куда перевел взгляд старшина, появилась самоходка. За ней промелькнул с открытыми люками танк. Пыльная завеса, все более увеличиваясь, катилась в сторону Днепра, и Хоменко понял, что колонна тянулась именно по той дороге, в которую упирался правый фланг их батальона.

Не упустил момента появления противника и комбат. Переступая с ноги на ногу и бросая взгляд от головной самоходки до мотавшегося где-то в лесу хвоста колонны, он старался определить ее длину, а когда в нише запищал телефон — поднял трубку.

— Слушаю, — отозвался он.

— Наблюдаешь колонну? — спросил Дремов.

— Так точно. Слежу за ней…

— Если танки пойдут прямо, не сворачивая, огня не открывать. Впереди минное поле, а за ним наши пушки. Ты отсекай пехоту. Она на автомашинах.

После небольшой паузы Дремов продолжил:

— Только имей в виду. В хвосте пехотной колонны на немецком бронетранспортере идут наши разведчики. Как бы не угодил по ним.

— Вас понял, товарищ двадцать третий. Только как быть, если колонна свернет за мотоциклами?

— Вероятности мало. Перекресток она уже прошла. Идет прямо.

Всматриваясь в мелькавшие в пыли танки, Заикин старался определить ту часть колонны, где начинаются машины с пехотой. Ведь поставленную батальону задачу он понимал таким образом, что пехота противника должна быть уничтожена его подразделениями. Он даже представлял себе, как батальон будет выполнять эту задачу. «Поначалу ударим из пулеметов, — рассуждал комбат, — а когда у противника образуется свалка — накроем и минометным огнем».

Продолжая наблюдать за приближавшейся колонной, Заикин неожиданно услышал за спиной слабые шорохи и треск сучьев. Оглянувшись, он не поверил своим глазам. В нескольких шагах от него, раздвигая потемневшие кусты лозняка, по волглому песку в его сторону ползла Зина. Ее большие голубые глаза смотрели испуганно.

— Зачем ты сюда? — встретившись с ней взглядом, спросил Заикин.

Зина хорошо слышала вопрос комбата, но промолчала. Не отрываясь от земли, она все так же по-пластунски подползла к окопу и, свалившись с бруствера, проговорила, заикаясь:

— Э… Это Степан… Он не пускал, а я к Супруну… Опять ранен у него санинструктор…

— Вот как! — вскрикнул Заикин и, строго взглянув на Зину, повернулся в сторону переднего края.

Поняв, что комбату не до нее, Зина спросила как бы у себя:

— Так где искать этого Супруна?