Кружение над бездной

Многие исследователи отмечают сходство разных религий. Действительно, естественное и индивидуальное откровение доступно каждому. Мало того, Церковь не отрицает, что в религиозных доктринах других религий есть истинные утверждения. Например, ислам прославляет величие Божье, зороастризм подчеркивает Божественную чистоту, даосизм побуждает нас относиться к тайнам природы с уважением, утверждения индуизма, что Бог рядом с каждым из нас, заслуживают полного признания этого факта. Но вопрос не в этом. Для христианина религиозная система христианства — это истинная система, которая может содержать лишь незначительные заблуждения. А любая нехристианская религиозная система — это ошибочная система, содержащая некоторые истины.

В чем уникальность христианства? В Личности Иисуса Христа. Все другие мировые религии — это, по своей сути, попытки человека своими силами взойти на небо. Кем были основатели остальных мировых религий? Людьми, достигшими некоего духовного развития. Христианство — это единственная в мире религия, основанная Самим Богом. Проблема других религий заключается в том, что тайна Боговоплощения Иисуса Христа ими не осознана.

Не может быть много путей к Истине. Если бы их было много — то Бог бы не преминул нам об этом сообщить. Христос же сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» и что только через Него можно прийти к Отцу.

Несмотря на то что большинство людей всем этим не интересуется, всё же иногда их беспокоят вопросы: почему добрый Бог допускает страдания? почему существует зло? почему иногда Он не отвечает на молитвы?

Только уверовав, можно получить ответы. Но люди часто мечтают выиграть в лотерею, не купив лотерейного билета, всю жизнь каким–то образом уживаясь с таким противоречием.

Древнейшая форма христианства — православие дает ответы на все эти вопросы, вовсе не являясь этнически только русской или только греческой традицией, а представляя собой Вселенскую и Апостольскую церковь Христову на земле, основанную самим Христом, с которой Он пребывает до скончания века и которую, по Его обещанию, не одолеют врата ада.

Герберт Адлер, познав горький вкус интеллигентских метаний от атеизма до язычества, написал роман о своих методах непротивления счастью. Издав книгу в России и, несмотря на звукозапись с Гафтом, так и не добившись успеха, он потерял уверенность в себе, в завтрашнем дне, в своей правоте.

Неожиданно для окружающих он принял православие, что оказалось впоследствии вовсе не формальной данью традиции прибегать к крещению, когда намечается дыра в кармане или становится гадко на душе. Ему надоело по–песьи шифровать под каждым забором новоиспеченные истины. Он устал бороться за непротивление счастью. Устал покупать лояльность. Точнее, потерял способность ее покупать. Хотя в безденежье и копейка — рубль, но на копейку лояльности не купишь. Когда у человека исчезает уверенность в себе, не так легко вернуть ее обратно.

Герберт сменил свой покровительственный тон успешного дельца на не менее покровительственный тон самоучки–богослова. Всегда презиравший толпу и много лет избегавший людей, он вдруг принялся каждое воскресенье ездить в далекую, в трех часах езды, набитую народом церковь, истово молился утром и вечером и читал ворохи страниц, исписанных святыми отцами. В этом своем прозрении Герберт был настолько неоригинален, что даже успокаивал себя: «Я только делаю то, что должен. С каждым рано или поздно такое должно случиться. Один раз по–настоящему прочтя Евангелие, просто невозможно более его игнорировать. Необходимо его или раз и навсегда отбросить (что разумному человеку представляется невозможным), или же просто и незамысловато следовать написанному. Пусть я не свят, но я тоже не от мира сего».

И не то чтобы он говорил это себе, предвкушая обещанное загробное наслаждение. Просто в какой–то момент многих из нас выносит на берег, желаем мы того или нет, на тот самый берег банального океана страстей, выложенный мелкой несокрушимой галькой тысячелетних догм, чью истинность оспаривать настолько неоригинально, что даже не стоит и пытаться.

Стремительная обнаженность по–прежнему заигрывающей с Гербертом фортуны теперь казалась ему отталкивающе комичной. Ему больше не хотелось трепетать от восторга, ощупывая очередную пачку купюр, он больше не желал чувствовать над собой тлетворного владычества денег.

Но всякого благоразумного человека, пытающегося вырвать у денежных знаков бразды, понукающие его жизнью, ждет разочарование. «Постиг христианское назначение своей жизни? Подписался страдать — изволь!» — шепчут деньги, скаля зубы. Нечего умному ломать комедию и терять чувство реальности — в наказание пред ним разверзается перспектива нищеты. И вот уже фортуна, набросив что попало на голые плечи, уходит куда–то в твоем макинтоше…