Кружева надежды и любви

Он меня предал, я была игрушкой… Временной, до свадьбы… Похоже, я действительно должна была стать просто его содержанкой — именно такую роль Рой мне и готовил. Возможно, я даже не узнала бы, что он женился, просто, ослепленная любовью, все-таки кинулась бы в его так вовремя распростёртые объятия и поверила в лживые обещания, отдавшись. А виконт снял бы мне дом и тайком приходил, а я, дура, так и витала бы в грезах, веря в него и наше совместное будущее. В итоге опозорила бы честь — свою и своих родителей, — погубила бы репутацию и стала его подстилкой.

«Ну а что ты хотела? Он тебе разве хоть раз сказал, что любит?» — слезы потоком полились из глаз.

— Тише, дорогая, — послышался ласковый, по-матерински теплый голос мадам Морэ. — Что случилось? Может, расскажешь? Тебе станет легче, нести свое горе одной — тяжкая ноша. Поведай, что приключилось, и запомни — ты не одна, мы с девочками всегда тебя поддержим. Эмили, ты не представляешь, как мы перепугались, сейчас уже поздний вечер, а ты долго не приходила в себя после успокоительной настойки. Но мы все здесь, сидим и не уходим, дежурим, ждем, пока очнешься.

— Рой, он… Это была его невеста… — еле смогла выговорить я и горько разрыдалась. Мадам Море прижала меня к своей большой груди, как маленького ребенка, и стала поглаживать по спине, приговаривая:

— Тише, не плачь, милая, все в жизни поправимо, кроме смерти. Все можно пережить, рано или поздно все проходит, забывается, стирается память, уносит река времени, и все растворяется в ее водах без остатка. Да, он поступил низко — обманул, но ты очень молода, а это всего лишь жизнь, которая ни у кого не бывает полностью счастливой. Эмили, ты в самом начале пути, и будет еще много чего, дорогая. Поверь, то, что случилось, не самое страшное.

— Да как же не страшное-то? Я же его люблю! — всхлипывая, спросила я.

— Первая любовь очень часто бывает несчастной и безответной, на то она и первая, чтобы воспоминания о ней бережно хранить в шкатулке, закрыв на замок и доставая оттуда лишь изредка, смакуя и представляя, а что бы было, если все же вы были вместе? Это самое первое и драгоценное чувство, и неважно, чем оно завершилось. Все забудется, поверь. Любовь притихнет и свернется клубочком в самой глубине твоего сердца, но иногда на протяжении всей твоей жизни будут вдруг всплывать образы, запахи или видеться его лицо в толпе, а ты просто пойдешь дальше, с теплом храня воспоминания. Любимым мы прощаем все, и ты простишь, — погладив по руке, мадам Морэ ласково и тепло посмотрела на меня.

— Я никогда не забуду! И не смогу простить такое! Предательство — это самое последнее, что нужно прощать! — горячо воскликнула я.

— Ну, будет тебе. Жизнь рассудит и расставит все на свои места, девочка, — мягко улыбаясь, проворковала мадам. — А теперь, Эмили, голубушка, девочки проводят тебя домой. Выпей теплого молока на ночь, даю тебе три дня отгулов. Приди в себя, дорогая.

Глава 7

Упивалась я своим горем вдоволь, оно меня поглотило без остатка, тоска осела сгустком вязкой жижи, размазанной по нутру, и пеплом на губах тлела утерянная надежда…

Никого не хотелось видеть, ни с кем говорить, все стало пустым, серым и мрачным. Мир разом перевернулся с ног на голову, и теперь я в подвешенном состоянии — не могу обрести покой и почву под ногами, вернуть стабильность. Не получалось найти точку опоры, утраченную, казалось, навсегда.

Я вижу лишь черный цвет на холсте жизни, которым разрисовано мое настоящее и будущее. Не оставила для меня судьба больше красок — только полное затмение теперь мой удел…

Девочки пытались оставаться со мной, но я всех вежливо выпроваживала. Мое одиночество — мое спасение. Я должна сама все это пережить. Ни к чему разделять горе, это личное, и я хочу нырнуть в него без остатка, прочувствовать все его грани и утонуть навечно, или восстать, как феникс из пепла, я не знаю… Пока рано об этом…

* * *

Стук в дверь раздался внезапно, выдернув меня из вязкой массы под названием мысли, которые окутывали меня изнутри туманным призрачным одеялом, не давая вырваться наружу и тем спасая разум.

Наверное, кто-то из девочек опять принес что-то вкусное, пытаясь меня подбодрить. Розово-белый зефир так и стоял в открытой коробке, засыхая на воздухе, как рыба, брошенная умирать на берегу, и такой жизнерадостный цвет никак не вязался с моим настроем, сладости притащила Дана. «Зря…» — не пущу к себе никого, идя открывать дверь, думала я.

— Эмили, добрый день! Тебя не было вчера на работе, я сначала ждал возле ателье, а потом уже спросил у вышедших девушек, где ты, они сказали, что ты уехала… — сначала радостно осклабился Рой, глядя на меня сверкающими глазами, но постепенно замедлил темп речи, а улыбка стала сползать с его лица.

О, наверное, разглядел, как я выгляжу, или что-то прочитал на лице. Зачем же ты пришел?! Зачем?! Не надо больше бередить мне раны! Судорожно завернувшись в теплую шаль, я отступила на шаг, все же впуская его в апартаменты.

— Эмили… Что случилось? Ты заболела, милая? — насторожено заглядывал мне в глаза виконт.