Кружевное убийство

В детстве, когда она еще только постигала мастерство плетеи и живо интересовалась историей вологодского кружева, Снежана читала о том, что у основательницы вологодского манера Брянцевой была еще одна сторона ее невероятного дарования – Анфия Федоровна была большим знатоком и носителем фольклора. В ее памяти хранился неистощимый запас русских народных песен, которые она исполняла за работой, передав такую же привычку и своей дочери Софии. Та пела еще лучше матери, и на основе брянцевских талантов исследователь Николай Иваницкий в 1887 году даже издал двухтомный сборник «Русские народные песни Вологодской губернии», который содержал 631 песенный текст.

Если считать, что далекая родственница Снежаны Таточка Макарова-Елисеева была любимой ученицей Софии, то значит, она тоже могла петь те же самые песни и передать их детям и внукам. Чем не генетическая память? Впрочем, и над этим феноменом думать не хотелось, а хотелось петь. Стуча коклюшками, Снежана начала тихонько напевать себе под нос, а затем, вспомнив, что она в квартире совершенно одна, запела во весь голос.

В школьные годы она ходила в хор, и учительница говорила, что у нее неплохие вокальные данные, но петь на людях она ужасно стеснялась и вот так, не сдерживая себя, пела, только когда была уверена, что ее никто не слышит.

Ночкой зимней, стужей лютой
Отложила все дела.
Нити вились, а я пела,
Выплетала кружева.
Ой ты, тонкая вилюшка,
Ты сплетись скорей в узор.
Тихо зазвенят коклюшки,
Чем тебе не разговор?

В том, что кружевные узоры могут быть говорящими, Снежана даже не сомневалась. Несмотря на то, что кружевницы в их семье специализировались на предметах одежды и плели исключительно для того, чтобы их заказчицы могли себе позволить быть красивыми, она знала немало мастериц, для которых кружевоплетение было скорее искусством.

Панно «Олени» по рисунку художницы Исаковой, сплетенное в шестидесятых годах двадцатого века для выставки в Канаде, было ее любимой работой. Панно Веселовой «Сказка о царе Салтане» для «Экспо-70» в Осаке – «белая нитка, строящая ажурный град на острове Буяне, где вырастают узорчатые башенки». Панно «Вологда» с фигурками трех кружевниц, работающих коклюшками, и спускающимся из-под их рук белоснежным кружевом, которое превращается в цветы и птиц, Софийский собор, Колокольню и домик Петра I. Оно было изготовлено для выставки «Советская Россия» в Москве. Не скатерти, не жилеты, не косынки, не шали – картины.

Неудивительно, что Тата Елисеева пусть раз в жизни, но тоже решила разработать сколок для картины – той самой, мрачной, с крестами. Интересно все-таки, воплотила она свой странный замысел в кружево или ограничилась сколком? Внезапно Снежане ужасно захотелось рассмотреть его повнимательнее, она даже вскочила со стула, но тут же села обратно, вспомнив, что его забрала заграничная тетушка и унесла в свой гостиничный люкс. Что ж, про свой отъезд домой она пока не заикается, так что времени рассмотреть, а то и скопировать узор, если возникнет такое желание, достаточно.

До обеда Снежана работала и напевала, не отвлекаясь больше на посторонние мысли, и к возвращению мамы с Татьяной Алексеевной была вполне довольна и собой, и результатом своего труда. Тетушка по возвращении села рядом и, пока мама накрывала на стол, внимательно наблюдала за быстро двигающимися Снежаниными пальцами, восторженно цокая языком.

– Какая же ты талантливая, девочка моя! Я уверена, что тебя ждет блестящее будущее. Как только закончится все это безобразие с пандемией, я отвезу тебя в Женеву, познакомлю там с известными модельерами, и ты обязательно прославишься. Думаю, персональная выставка – это самое малое, что я смогу для тебя сделать.

Снежана скептически посмотрела на нее. Конечно, говоря все это, тетушка ничем не рисковала. «Когда закончится безобразие с пандемией…» А когда оно закончится? Когда рак на горе свистнет.

– Спасибо, Татьяна Алексеевна, – вежливо сказала Снежана, помня о привитых с детства хороших манерах. – Обязательно. С удовольствием посмотрю на Женеву.

– Не веришь, – догадалась пожилая дама и зачем-то погладила Снежану по голове. – Что ж, я тебя понимаю. Отчасти. Но вот увидишь, что я говорю правду. Пройдет время и все увидишь!

– Тата, Снежинка, обеда-ать! – закричала мама.

Из кухни пахло ухой и расстегаями с рыбой. Кажется, чтобы приготовить сегодняшний обед, мама встала в пять утра. Почему-то Снежана вспомнила следователя Зимина, который наверняка обрадовался бы таким блюдам. И почему она сейчас о нем подумала?

– Иде-е-ем! – прокричала она в ответ, вскочила с табуретки и потянула тетушку за руку.

Глава шестая