Кружевной веер

Ужин продолжался почти два часа; Гейбриелу так ничего и не удалось узнать. Два часа стали для Гейбриела настоящей пыткой, хотя дамы как будто не испытывали ни малейшего неудобства; они беседовали о столь важных предметах, как лондонские моды и как трудно купить хороший шелк и кружева. Способности кухарки в Фолкнер-Мэнор также превозносились после каждого поданного им изысканного кушанья. После того как принесли горячее, Диана ненадолго отлучилась из-за стола – объяснив, что ей нужно взять платок. После ее ухода Гейбриел и миссис Прескотт погрузились в неловкое молчание. По возвращении Диана снова завладела ходом бессодержательной беседы: она расспрашивала Дженнифер, много ли прихожан в деревенской церкви, в которой до сих пор служил ее отец.

Дамы непринужденно беседовали на самые безобидные темы и так утомили Гейбриела, что он готов был уснуть над десертом.

– Это были самые тягостные два часа в моей жизни, – пробормотал он, когда они с Дианой поднимались по лестнице. Гейбриел попросил, чтобы бренди ему подали в спальню; он понял, что с него хватит – общество миссис Прескотт ему абсолютно не подходит.

Диана не могла не рассмеяться, услышав его ворчанье. Да, согласилась она, вечер прошел весьма утомительно. И не просто утомительно.

– Ничего, Гейбриел! – Она сочувственно похлопала его по руке. – Сегодняшний вечер послужил хотя бы одной цели. Теперь я полностью согласна с вашим объяснением, откуда миссис Прескотт известно о вашем родимом пятне!

– В самом деле? – удивился он.

– О да, – ответила Диана. – Не сомневаюсь, даже в самом юном возрасте вы ожидали, что женщины, которых вы укладываете в постель, обладают хотя бы зачатками ума!

Гейбриел нахмурился:

– Не думаю, что разговор на подобные темы…

– Не будьте ханжой!

– Мало того что мне пришлось пережить самый мучительный и нудный вечер за всю мою жизнь, так еще вы смеете называть меня ханжой?

За разговором они поднялись на второй этаж; Диана лукаво покосилась на жениха.

– Как вы полагаете, приятно мне, вашей будущей жене, слышать, что вы считаете ее общество мучительным и нудным?

– Черт побери, да ведь я говорил вовсе не о вас!

– Теперь вы еще и ругаетесь в моем присутствии…

– Вы еще и не то услышите, если сейчас же не объяснитесь! Что вы имели в виду? – рявкнул он, видя, что Диана как ни в чем не бывало направляется к себе в спальню. Ему не оставалось ничего другого, как следовать за ней, поскольку он держал свечу, освещавшую им обоим путь. – Более того, мне бы очень хотелось, чтобы вы объяснили все свое сегодняшнее странное поведение. Например, извольте сообщить, когда вы прониклись убеждением, что Дженнифер Прескотт глупа как пробка?

– Своим сравнением вы оскорбляете пробку! – рассмеялась Диана. – Для меня все стало очевидно, когда она вначале назвала состояние вашей матушки простым недомоганием, которое не требует присутствия врача или сиделки, а всего через несколько минут объявила, что ваша мать настолько слаба, что не в состоянии ехать в Лондон. – Она поджала губы. – Я всегда подозревала: для того чтобы успешно лгать, необходимо обладать хотя бы зачатками ума!

– Но… – Гейбриел застыл на пороге, а Диана вошла в свою спальню, даже не обернувшись. Он понял: если он хочет продолжить разговор, ему придется последовать за ней. – Вы уже догадались, что Дженнифер Прескотт – бессовестная лгунья?!

Диана хладнокровно принялась стаскивать с руки длинную кружевную перчатку.

– О нет, Гейбриел, к такому выводу я пришла гораздо раньше, несколько дней назад. Еще до того, как познакомилась с миссис Прескотт. Сами посудите, – продолжала она, видя, что ее жених застыл, точно громом пораженный, – не могла же я поверить вам, не признав тем самым, что молодая особа, оклеветавшая вас восемь лет назад, солгала. Поскольку клеветницей оказалась Дженнифер Прескотт, значит, и лгунья – тоже она. Как только я все поняла – еще раз прошу простить меня за то, что ранее я усомнилась в ваших словах…

– Это вы меня простите за то, что повел себя так грубо, – быстро перебил Гейбриел.

– Давайте не будем спорить, кому и перед кем следует извиняться, – хладнокровно, как всегда, подытожила Диана. – Ну а что касается нечестности миссис Прескотт… Как только я вспомнила, что она уже поступила нечестно в прошлом, на душе у меня сразу полегчало, и я осознала, что ни единому ее слову верить нельзя. Разумеется, она весьма коварна…

– Вы только что обвинили ее в недостатке ума! – досадливо заметил Гейбриел, глядя в упор на невесту.

– Гейбриел, вам наверняка известно, что истинный ум и коварство хитрой лисицы – совсем не одно и то же. – Диана смерила жениха укоризненным взглядом.

– Вы так считаете?

– Ну конечно! – воскликнула она. – Поэтому мне особенно приятно сознавать, что вы – самый умный джентльмен из всех, кого я знаю… если не считать моего отца.