Кружево

Дел у Джуди было теперь больше, чем когда бы то ни было раньше, но и чувствовала она себя счастливей, чем прежде. Покупательницы любили ее: она не стояла рядом, без всякого выражения на лице и с книгой заказов в руках, но предпочитала разговаривать и шутить с ними. Джуди всегда остро чувствовала все, над чем можно было посмеяться, и ей нравилось веселить других — даже если это удавалось сделать только ценой того, что они смеялись над ней самой. Некоторые находили подобную общительность утомительной, кое-кому трудно было принять ее откровенность и прямолинейность, — а Джуди была прямым человеком и говорила всегда то, что думала. Понаблюдав как-то раз за тем, как Джуди отчитывала покупательницу, не пожелавшую приобрести один из их новых жакетов, Ги потом сказал ей:

— Знаешь, Джуди, не мешало бы тебе быть немного потактичней. Почему ты не можешь вести себя с покупательницами так, как на приемах у тетушки Гортензии — хоть немного более уважительно? — Он был всерьез расстроен. — Я понимаю, ты просто прямолинейная и говоришь без околичностей. Но французам это не нравится, они этого не понимают. Они считают тебя грубой, хотя на самом деле это не так.

— Как жаль, — ответила Джуди, бросая сердитый взгляд на пачку счетов с пометкой «просрочено», которую она держала в руке. — А вот сейчас я на самом деле начну грубить. Надо навести наконец жесткий порядок в расчетах. Ты не можешь себе позволить фактически давать этим людям в долг. Впредь надо брать с них деньги вперед, в тот момент, когда они делают заказ. И не начинать работу, пока оплата не поступит на наш счет.

— Деньги на бочку? Хорошая мысль, но в области мод так никто не работает. Подобным образом я растеряю всех своих клиентов.

— Но зато у тебя не будет и долгов, — возразила Джуди. — Когда ты начинал, ты ведь работал за наличные, вспомни! Твоя мать и все ее подруги с авеню Георга V — все они платили авансом. Если люди хотят приобрести то, что ты делаешь, то почему бы им и не заплатить за это в момент заказа?! Если, конечно, они действительно хотят купить именно у тебя. Не мешало бы в этом разобраться, пока ты еще не обанкротился!

Джуди честно старалась выглядеть старше своих лет. И она и Ги быстро убедились, что в том деле, которым они занимались, молодость была главнейшим их недостатком: молодых никто не принимал всерьез. «Надо это просто перетерпеть, — жаловался Ги. — Как ломающийся голос или генерала де Голля: со временем пройдет». Джуди тем временем отказалась от такой одежды, которая делала ее еще больше похожей на подростка. Она отрастила длинные волосы и стала на французский манер собирать их сзади в пучок, что ей совершенно не шло. Она не вылезала из серого фланелевого платья от Диора и начала носить очки в крупной роговой оправе, полагая, что это сделает ее старше и придаст солидность и респектабельность.

— Голубушка, ты меня пугаешь, — сказала, увидев ее, Максина. Она накануне вернулась после двух лет учебы в Лондоне, и сейчас девушки сидели в «Де Маго», завтракали и обменивались накопившимися новостями — Максина намеревалась попросить у отца в долг, чтобы открыть собственное дело.

— Везет тебе, что есть богатый папочка, — проговорила Джуди, слегка завидуя подруге.

Максина, обмакивая булочку в кофе с молоком, ответила:

— Папа не богат. Если бы тетушка Гортензия не заплатила, я бы не могла поехать в Швейцарию учиться. Папа всего лишь состоятелен. Надеюсь, он согласится стать гарантом, чтобы я могла взять кредит в банке. Не думаю, что он может сам одолжить нужную мне сумму; но, если он поручится за меня перед банком, это все равно для него большой риск. — Она откусила от булки большой кусок, крошки полетели на стол, и, жуя, проговорила: — У кого богатый отец, так это у Ги.

Джуди застыла от изумления, а потом медленно опустила чашку на блюдце.

— Тогда почему же у Ги вечно нет денег?!

— Ну, во-первых, потому что он хочет всего добиться сам. А во-вторых, потому, что, как ты знаешь, его отец не одобряет такое занятие, как шитье модной одежды, и заявил, что не станет помогать в этом Ги. Поэтому Ги жаждет доказать старику, что обойдется и без него.