Кружки любви

Хотя, я чувствую себя совершенно по-другому. Я знаю, как она готовит свой кофе. Я знаю, что она ранняя пташка. Я знаю, что она отчаянно любит. Я знаю, что она будет защищать то, что ей дорого. Я знаю, что её мать умерла несколько лет назад, и, что на оставленные ею деньги, Эмили смогла переехать сюда и открыть магазин — это рассказал мне Клайд. Я знаю, что у неё есть маленькая родинка на шее за ухом, в форме кофейного пятнышка. Я знаю, что она покусывает большой палец, когда нервничает. Я знаю, что её тело идеально подходит моему, как и похожи наши разумы. Я знаю, что Адам разбил её сердце. Я понимаю, насколько она хороша для меня. Я знаю, что должен держаться от неё подальше или перестать совершать ошибки, из-за которых можем пострадать мы оба. Я знаю, что никогда не причиню Эмили боль. Никогда.

Я решаю вернуться в магазин сегодня утром. Я мало спал, поэтому не имеет смысла бродить вокруг дома, когда я могу быть здесь и закончить работу. Находиться здесь также означает, что я смогу увидеть, как Эмили готовит себе утренний кофе, перед тем как её магазин откроется.

Она каждый день смотрит на долину реки, сидя за столиком, где случаются все свидания. Девушка выглядит задумчивой, как будто вспоминает что-то прекрасное. Я представляю, что она думает о своём свидании за этим столиком или о пейзаже, отчего её глаза блестят.

Допив остатки кофе, она широко улыбается, перед тем как встать на ноги и открыть входные двери магазина. Не пройдёт и десяти минут, как у дверей выстроится очередь. Весь город, да нет, вся страна, любит «Кофе & Пирожные Эмили». Я никогда их не пробовал, но, по словам Клайда, в этом я совершил смертный грех. Я умело избегаю соблазна, и я говорю не о кофе и булочках.

Очередь начинает собираться, и я сосредотачиваюсь на книжных полках. В моем магазине находятся четыре полки из ясеня. Они выглядят почти законченными, когда я начинаю вырезать сложные украшения, которые потом закреплю вокруг них.

Мой взгляд всё ещё блуждает, когда дверь Эмили открывается. Я даже не замечаю, что делаю. В один прекрасный день я отхвачу себе палец, если не перестану пялиться на неё как одержимый. Может быть, тогда я прекращу. А пока, я буду смотреть на её стекла и тёмно-вишнёвую дверь.

— Это чёртова девушка, как заноза в заднице, — заявляет Клайд, вваливаясь в магазин.

— Какая именно? — бормочу я.

— Сара Белфонте.

— Серьёзно что ли, — заявляю я иронично.

— Она устроила скандал возле магазина, после того, как ты ушел. А потом выглядела как потерянный щенок, ожидая, когда ты вернёшься за ней, чтобы получить обещанный минет за гребаный прилавок для Осеннего фестиваля.

Если бы я умел смеяться, то уже бы хохотал.

— Я собираюсь сделать как можно скорее работёнку для неё. А тебе советую, если ты не хочешь с ней встречаться, то старайся держаться от неё подальше. Девчонка серьёзно нацелилась на тебя, — предостерегает он меня, просовывая большие пальцы в петли ремня.

Он ждёт ответа, но я продолжаю вырезать замысловатые узоры. Он снимает свою кепку с надписью «Джон Дир», которую носит беспрестанно вот уже лет десять, проводя ладонью по своей лысой голове, прежде чем спрашивает.

— Что хотел от тебя Девлин?

— Ничего особенного.

— Может, расскажешь, парень?

— Нет.

— Надеюсь, он не просил тебя перевезти товар.

— Нет.

— Завязывай с этим, Гаррет. ФБР разнюхает, что ты снова связался с Девлином и загремишь обратно в тюрьму, — предостерегает он.

— Я завязал.

Он какое-то время смотрит на меня, не отводя глаз, затем одевает вновь свою кепку, направляясь к фанере.

— Давай сделаем Саре самый отстойный прилавок, — счастливо усмехается он. — Эта сука будет в ярости.

Мы работаем в тишине, только отвлекаясь на нескольких посетителей, которые пришли в магазин по поводу заказов. Двигатели были моей главной любовью, но резьба по древу тоже была в этом списке, только на втором месте. Мой дед научил меня плотницкому делу и резьбе по дереву. Я сидел с ним у его фургона и строгал деревяшки, с того момента, как мог держать в руках нож.

Он не мог оставаться трезвым достаточно долго, чтобы задержаться на работе, но работал строителем всю жизнь. Его часто увольняли и рассчитывали. Когда он был трезв, этот человек мог своими руками создавать произведения искусства. Когда он умер, я был слишком занят своей жизнью, чтобы приехать на похороны. Теперь я сожалею об этом.

Когда я был в тюрьме, у меня была куча свободного времени. Я использовал библиотеку и получил своё среднее образование. Я провёл большую часть этих восьми лет в чтении. И прочитал всё, что мог узнать, об архитектуре и строительстве. К тому времени, как я открыл этот магазин, у меня было столько идей, что Клайд думал, что я работаю на скорость. Я заполнил весь магазин вещами, которые мой разум создавал на протяжении десяти лет, не имея возможности претворить в жизнь. Это не делало меня счастливым, но приносило чувство удовлетворения.