Я шёл к своей машине через этот гигантский двор-стадион, и мне впервые за много лет хотелось плакать. У меня было странное чувство, словно я совершил убийство. Я открыл дверцу машины и оглянулся, чтобы ещё раз увидеть её дом и остолбенел. Среди аккуратно подстриженных кустиков поблёскивал синей гладью бассейн, и по его блестящей поверхности, словно святая, медленно шла крошечная девочка. Видно было, что для неё это увлекательная игра, она старалась коснуться воды кончиками пальцев, чтобы по воде шли круги. Я потихоньку начал приближаться, но из дома выбежала давешняя горничная. Она бросилась к девочке, но не смогла дотянуться до неё и поэтому остановилась у края бассейна.
— Катя, катя, — шёпотом позвала она. — Иди ко мне, немедленно, иди, упрямая девочка, вот я тебе сейчас.
Девочка оглянулась, с неохотой оторвалась от водной глади где-то на метр и плавно перелетела на руки к девушке. Та прижала её к себе и, тихо выговаривая, понесла в дом, и только сейчас заметила меня. Девушка побледнела и ещё крепче прижала к себе ребёнка, потом огляделась по сторонам и пошла ко мне.
— Вы всё видели? — с тревогой спросила она.
Я не стал врать.
— Аркадий Петрович, я знаю, вы хороший человек, — она смотрела на меня с мольбой. — Я умоляю вас, не выдайте меня Елене Игоревне.
— Она не знает? — удивился я.
Девушка покачала головой.
— Моя мать работала в этом доме давно. Я здесь родилась. У меня нет образования, кроме школы, нет родных, кроме матери. В общем, мы полностью зависим от Елены Игоревны и её мужа. Когда я забеременела, Елена Игоревна, пожалела меня, оставила в доме, помогла материально. Но если она узнает, что умеет Катя, то она сразу поймёт… — девушка замолчала, словно не могла подобрать слова.
— Кто отец Кати, — помог я ей. — Это ведь сын Алёны, так ведь?
Девушка вцепилась мне в рукав.
— Аркадий Петрович, я только слышала, что раньше хозяйка летала, но была уверенна, что это полный бред, пока Катю не родила… Это просто ужас, и чем старше она становится, тем сложнее мне это скрывать, — слёзы одна за другой побежали по щекам девушки. — Аркадий Петрович, я вас прошу, не выдайте нас. Она выгонит меня, если узнает. — Девушка прижалась лицом к кудрявой головке девочки. — А нам не куда идти. Совсем. Если бы было куда, я бы сегодня убежала, хоть на край света… Я уже два года не сплю, с тех пор, как Катя родилась. Она же и во сне летает, понимаете?
— Я знаю. Как вас зовут? Так вот, Наташа, если вы согласны уехать куда угодно, я могу помочь вам.
— Куда угодно, — эхом повторила горничная. Она с надеждой смотрела на меня.
Солнце светило мягким утренним светом на седые от росы луга. Птицы встречали солнце величальными песнями. Среди ромашек и васильков по пояс в траве замерла маленькая Катя. Большие светлые глаза её были полны удивления и восторга. Она никак не могла осознать, сколько же места здесь было, не огороженного забором. Катя, как птичка, которую выпустили из клетки, стояла в растерянности, не зная, что же делать с такой неожиданной свободой. Но вот она сделала шаг, потом ещё, и ещё и вдруг побежала, закружилась, запуталась в высокой траве, упала, но поднялась и снова побежала, раскинув руки. И вот она оторвалась от земли, её ножки едва коснулись маковок цветов, она взлетала выше, выше. Я, пьянея, смотрел, как кружилась она в волнах свежего утреннего воздуха, как сияли её глаза и золотились на солнце светлые кудряшки. Мгновение — и она превратилась в тёмную точку на безоблачном небе. Я закрыл глаза, я знал, что она сейчас видит.
Наташа зажала руками рот и с ужасом смотрела в небо.
— Она же разобьётся, разобьётся, — лихорадочно шептала она.
Арина Степановна обняла девушку за плечи.
— Не бойся, дочка, кому крылья даны, тому летать положено. Не бойся.
Я открыл багажник и осторожно выставил у ворот Наташины чемоданы.
Арина Степановна оглянулась. По её суровому, испещрённому морщинами лицу медленно текли слёзы. Но я видел, что она счастлива. И ещё я понял, что теперь она меня простила.