Крылатая гвардия

Наконец-таки скалы расступаются, становятся ниже, облака поднимаются вверх, расползаются в стороны. Болтанка прекратилась, словно дурной сон, и перед нами долина - яркая, ослепительно-прекрасная... Кажется, будто мы вылетели не из ущелья, а из темного погреба, где оказались неведомо как. И только отдельные тучки, кудреватые и рыхлые, напоминают об опасных минутах, только что пережитых...

На аэродроме Сибиу Петр, довольный тем, что первый этап полета закончился благополучно, стараясь скрыть волнение, говорит:

- Притон дьявола, а не ущелье! Не хотелось бы снова попадать туда.

- Другого пути для нашего "кукурузника" нет, - убеждаю я. - К вечеру турбулентность воздуха утихнет, облачность рассеется, и мы спокойно пройдем это место без чертовых плясок.

Так оно и получилось. Завершив разведку аэродромов, мы без происшествий вернулись в Албешти.

А 22 сентября полк перебазируется на аэродром Сибиу. Перелет осуществлялся тремя эшелонами. Первую группу "лавочкиных" я отлидировал без всяких осложнений. На старте второй эшелон. В его составе одиннадцать летчиков из моей бывшей эскадрильи. Идем четверками: в ведущей я с Мокиным и пара Тернюка. Звено справа возглавляет Мудрецов и слева - четверка Карпова. В фюзеляже моего истребителя пассажир, разрешенный командиром полка - парашютоукладчица из передовой команды Мария Раздорская. Маршрут предельно ясен, по нему только что выполнен наш полет на По-2. Но на этот раз мы идем высоко над ущельем. Миновав его, группа должна будет развернуться к аэродрому посадки по долине, расположенной под прямым углом к ущелью.

Полет проходит спокойно и не вызывает каких-либо опасений. Приближаемся к горному хребту. На его вершинах облачность - незначительная в предгорьях и до восьми-девяти баллов над горным массивом. Подымаемся выше и идем по расчету времени. Точность полета по маршруту я сверяю по приметам местности, периодически наблюдаемой в просветах между облачностью. Важно не прозевать момент начала пробивания облаков и выполнить выход из них точно в том месте, где ущелье меняет направление и переходит в долину. Даю команду летчикам на сокращение интервалов и дистанции - это вызвано малыми размерами ущелья.

Группа в плотном строю. Время выхода под облака наступило, и мы, круто снижаясь, вошли в белую пелену. Слой ее оказался тонким и вскоре остался выше нас. В ущелье мы вошли в расчетном месте. Однако я заметил, что замыкающие фланги самолеты при снижении, казалось, скользили по склонам гор.

Когда вышли из ущелья, я вздохнул с облегчением, радостно улыбаясь своему пассажиру. Мария смотрела на меня через бронестекло и перегородку, отделявшую кабину летчика от фюзеляжа. Повлажневшие глаза ее благодарно блестели...

И тут вдруг мотор моего Ла-5 начал чихать л кашлять: тяга и скорость полета упали. Теряя высоту, машина скользила в ущелье. Передаю по радио Тернюку:

- Возглавляй группу. Мотор барахлит...

Видимо, начинается то же самое, что и в полете на разведку под Кишиневом, подумал я. Но тогда в кабине я был один, а сейчас у меня пассажир без парашюта. Мысли в голове невеселые. Приближаются склоны гор - медленно, но неотвратимо. Все четче и яснее выделяются их неприветливые каменистые отроги. Бросаю взгляд на Марию: чувствуется, она встревожена, понимает сложность обстановки, но все же улыбается. Эх, думаю, милый ты мой пассажир! Если бы ты знала, чем это может кончиться...

Покидать машину нельзя: парашют только у меня. Если придется погибнуть что ж, вдвоем, как говорится, веселее. Но я обязан воевать за жизнь до последнего вздоха: жертва слепого случая - участь, недостойная боевого летчика.

И борьба продолжается. Самолет идет со снижением, мотор по-прежнему работает с перебоями. Но вот послышались знакомые бодрые нотки в его прерывистой мелодии. Чихание - короче, реже... Временами, как бы одумавшись, он переходит на максимальные обороты - и сразу же растет скорость. Сектором газа я осторожно подбираю безопасный режим. Наконец мотор перешел на постоянную и ровную работу. Да такую, что лучшего и желать не надо!

Километров за двадцать до Сибиу мы догнали группу, и как ни в чем не бывало я занимаю место в строю.

Тернюк, конечно, не выдержал и с усмешкой бросил в эфир:

- Кирилл, ты что отстал? С Машей целовался?

- Ошибаешься, друг! Я отбивался от возможного "поцелуя" поэтических горных склонов...

На аэродроме инженеры, как всегда, нашли какую-то заумную причину столь странного поведения двигателя и без проволочек навели порядок в моторе. Но в связи с этим всякая транспортировка "живой силы" в фюзеляжах истребителей была запрещена. Она допускалась теперь лишь в исключительнейших случаях: когда полет проходил над равнинной местностью при ясной погоде, когда полностью исключалась возможность встречи с противником.