Крылатая гвардия

Мне передали, что старания мои не были напрасными - курсанты летную практику освоили неплохо, а это ведь лучшая награда обучающему. Но на мой очередной рапорт об отправлении на фронт последовала новая задача: обучить группу летчиков-бомбардировщиков навыкам в пилотировании истребителей.

Горючего в это время в школе не хватало. Полеты проводились на единственной спарке. Однако, выпустив всех самостоятельно, я вскоре снова приступил к работе с курсантами.

Решением командира звена Ивана Капленко нам, инструкторам, увеличили количество полетов на боевое применение, и каждый летный день до начала работы с курсантами мы пересекали Енисей на боевых машинах и уходили за горы в определенный зоны.

По заранее обговоренному на земле плану летчики-инструкторы отрабатывали вначале атаки по предполагаемому бомбардировщику противника, затем вели воздушный бой истребителя с истребителем. Атаки начинались по установленному сигналу. Я, к примеру, выходил вперед и определенное время следовал по прямой, а командир проводил атаки по мне. Затем мы менялись местами: командир выходил вперед, а я атаковал его со всех направлений, сбоку, слева, справа, сверху, снизу, на попутных и пересекающихся курсах под различными ракурсами.

Через несколько полетов мы приступали к отработке самого воздушного боя. Начинался он с атак в горизонтальной плоскости, затем переходил на вертикальный маневр и, наконец, заканчивался свободным боем, в котором применялись все виды маневра с умелым использованием максимальных возможностей самолета. Эти полеты были для меня хорошей школой. Проводились они с одной целью - подготовиться к фронту.

Однако на мои просьбы об откомандировании - если не на фронт, то хотя бы в строевую часть - по-прежнему поступали отказы. Все это тяжким грузом давило и угнетало меня. И тогда я не придумал ничего лучшего, как развеять душу в самовольной отлучке. Командир эскадрильи понял подоплеку моей недисциплинированности. Последовало строгое внушение:

- В стремлении на фронт вы избрали худший из вариантов. Небо может закрыться для вас навсегда!

Вгорячах я наговорил хорошему человеку резкостей, нагрубил и потом тяжело переживал, казнил себя. В самом деле, в училище было много инструкторов способнее меня. Послали же лучших из них на фронт...

Вскоре с удивительной быстротой распространился слух о разнарядке на четырех летчиков для перегонки истребителей "Аэрокобра" из Америки на Аляску и с Аляски в глубь нашей страны. Эти самолеты предоставлялись нам по ленд-лизу.

В заветную четверку были назначены: Ислам Мубаракшин, Василий Пантелеев, Михаил Шабанов и я. Узнал я об этом от командира звена Ивана Капленко.

- Радуюсь за тебя, дружище... Повезло. Жаль, что не вместе. Не забывай нас, помни Саяны.

- Не обижайтесь и вы на этого торопыгу, - я постучал пальцами по своему лбу, - ведь хлопот доставлял больше, чем все остальные.

Капленко, помолчав, заметил:

- В человеке, Кирилл, ценится многое. В том числе чистая и бесхитростная душа...

И вот получены от командования наши личные дела, документы, от друзей клички: "янки", "американцы". Нас не обижали шутки товарищей. Было радостно от сознания ответственности, предчувствия новизны дела. Главное, мы считали это задание шагом на пути к фронту.

Вася Пантелеев возбужденно пророчил:

- Ищите нас на маршрутах перегонки "Аэрокобр". Ислам добавил:

- Или в сводках Совинформбюро: "За ратные дела награждаются..." Кто-то тут же продекламировал:

И гибель не страшна герою,

Пока безумствует мечта.

Расставание с курсантами и друзьями, преподавателями, с самим училищем, где мы приобрели профессию летчика, навевало теплую грусть и в то же время какую-то необъяснимую радость. Грусть - неизбежность разлуки, а радость от мысли о том, что уходим в неведомое, которое кажется человеку заманчивее настоящего.

Прощание было коротким: по-мужски пожали друг другу руки с добрым напутствием и пожеланием не забывать однокашников. Наша дорога - через Новосибирск в Москву. Мы покидали родную школу, в которой товарищи будут трудиться, готовя для фронта летные кадры. Они выпустят около полутора тысяч пилотов, большинство из которых примет самое активное участие в боях на фронтах Великой Отечественной войны. Выполняя свою основную задачу, школа предпринимала все возможное для быстрейшего разгрома врага. В течение четырех лет - с 1942 по 1945 годы - военнослужащие подписались на государственный заем на сумму 3554115 рублей и отчислили из своих сбережений в фонд обороны страны 369 639 рублей наличными и 770 015 рублей облигациями, сдав в фонд помощи детям фронтовиков еще 30 719 рублей.

В апреле 1944 года личный состав школы, воодушевленный историческими победами нашего народа, героической Красной Армии, постановил отчислить личные сбережения на укрепление боевой мощи Красной Армии, на собранные средства построить звено истребителей и укомплектовать его экипажи своими воспитанниками.

И вот 11 июня 1944 года была получена телеграмма от Сталина: "Бирмской Военной Авиационной школе пилотов.

Подполковнику Сидорову.

Начальнику политотдела подполковнику Шептайло.