Крылатая сотня. Сборник рассказов

2. Колька имеет в виду Великую Отечественную войну. В те времена солдаты с фронта писали письма без марок и конвертов, особым образом свёртывая листки бумаги в треугольник — такие письма со специальным штемпелем пересылались бесплатно. А в обычных конвертах рассылались извещения о гибели ("похоронки").

Я уже видел подобное в соседней станице неделю назад, когда мы возили туда корпуса гранат. Женщина била почтальона-старика лопатой. Её оттаскивали двое молодых казаков…

Но и у нас с девчонкой-почтальоном никто не хотел разговаривать. Впрочем, ей было всё равно. Её отец и старший брат погибли в самом начале боёв, а мать умерла от сердечного приступа почти сразу за похоронкой на сына. По-моему, ей даже доставляло удовольствие носить похоронки…пец и старший брат погибли в самом начала боёв, а мать умерла от сердечного приступа почти сразу за похоронкой на сына. такие й)

Бррр…

После обеда нам полагался час отдыха. Правда, сказать честно, многие всё равно чем-то занимались, но лично я — стыжусь и каюсь — просто валялся на траве пузом кверху (или спиной, зависимо от настроения) и ни фига не делал. До войны это было одним из любимых (хотя и не самым любимым) мною занятий. Но на этот раз поваляться не удалось. Колька как-то тихо-незаметно стянул все наши силы на речку — пришли даже ребята из мастерской и с консервного, а и там и там перерыв был меньше.

И я понял, что предстоит какое-то серьёзное обсуждение.

Сначала мы, правда, всё равно окунулись — переплыли на заросший ивой и тростником островок посередине. Там был небольшой песчаный пляжик. Выглядело это идиллически — пацаны загорают.

На юго-востоке опять шёл воздушный бой. На Кубань прибыли самолёты из Казахстана — под большим секретом все передавали друг другу военную тайну: 12 МиГ-23, 6 МиГ-29, 3 МиГ-31, 5 Су-24, 4 Су-25 и 22 Су-27, все — с русскими экипажами. В Казахстане официально войны не было, но шли бои с мусульманскими радикалами и уйгурскими сепаратистами, и хитрюга Назарбаев, сообразив, что ему в любом случае грозит петля (кто направляет и тех и других, было отлично ясно), стал буквально облизывать и обмазывать маслом тамошних русских (особенно семиреченских казаков) и чуть ли не лично благословил желающих помогать "северному соседу", лобызал на проводах крест в руке опупевшего от такого сценария батюшки и громогласно клялся в вечной любви к великому русскому народу. Ему не поверил никто, но, конечно, полста с лишним самолётов с обученными экипажами — пусть многие и устаревшие — оказались для "миротворцев" неприятным сюрпризом. Тем более, что и у них летали не только современные самолёты, но и турецкие "фантомы", которые, как ни модернизируй, всё равно проигрывают самому хреновенькому МиГ-у…

Колька выложил на песок фотографии. Это были довольно поганенькие снимки — какая-то железнодорожная станция и корабли в море, всё — с разных ракурсов.

— Переснятые? — определил намётанным глазом Ромка Барсуков. Колька кивнул:

— Старой мобилкой нащёлкал и в правлении потихоньку распечатал ночью… Вот это, — он показал на станцию, — узловая под Краснодаром. Тылы 2-го турецкого корпуса. А это — авианосная ударная группа амеросов. Отстаивается в виду Геленджика. По прямой и туда и туда — примерно по двести пятьдесят километров. Две заправки для наших птичек.

— Ты чего придумал, сотник? — тихо спросил Димка Опришко и почесал плечо.

— Пацаны, — Колька сел по-турецки, — под Краснодаром у них — склады на тридцать квадратных километров. Горючего — Манычское море. Это раз. А два… — он провёл пальцем по фотке, на которой угадывался авианосец. — Два — вот эта самая группа… вот эта самая, пацаны… Они наш Черноморский флот потопили. И самолёты с этой консервной банки даже не воюют — пиратствуют. На побережье ни одного целого села не осталось. Наши, греческие, немецкие, болгарские, абхазские, грузинские — всё посносили. За просто так.

Все примолкли.

— Авантюра… — пробормотал Олег Гурзо. — Ты сам подумай, как они охраняют всё это.

— Здорово, не пробьёшься, — кивнул Колька.

— Ну вот…

— Но мы-то пробиваться и не будем.

— А корабли? — спросил Игорь Коломищев. — Что мы с ними сделаем? Насрём на палубы в знак протеста? Им всё наше оружие — плевок слону.

— Ну… хоть так… — смутился Колька.

— Нет, "так" — это глупо, — сказал Сашка Гуляев, наш старший оружейник. — Так — глупо. Но можно ещё кое-как. Лететь вам… — он покривился. — И рисковать вам. А наше дело — сказать, что в принципе можно довольно быстро сработать такую штуку, как торпеда.

В старых книгах это называлось "немая сцена". Тридцать пар глаз — в том числе и сами оружейники — недоумённо смотрели на Сашку, словно он объявил, что знает, как взорвать Белый Дом. А Сашка, устроившись на песочке поудобней, продолжал развивать идею: