Крылатые и бескрылые

Во время беседы Макарова с Наташей возле голубого фонтана появилась Катя Нескучаева. Время от времени она кидала короткие, но проницательные взгляды в тенистую чащу парка, прислушивалась.«В жизни не все легко дается ― вспомнились ей сказанные час тому назад слова Марфы Филипповны. ― Но ты не смущайся, что между вами такое большое расстояние… Обстоятельства могут измениться очень быстро в твою пользу. Только не забывай ― нужно постоянно тянуться к нему, как тянется зеленый лепесток к солнечным лучам. При каждой встрече ты должна поражать его воображение. Он должен видеть, как горячо ты им увлечена. Покажи непреодолимую силу желаний красивой и страстной женщины. Разумеется, тебе придется проделать долгий обходной путь, пока не приблизишься к нему настолько, чтобы достаточно было протянуть руку, и он твой…»

Нескучаева не очень уверенно ступила из‑за поворота на ту аллею, где одиноко сидел погруженный в думы Макаров.Золотистые, красиво изогнутые брови ее стали постепенно приподниматься все выше. Она хотела сразу выразить и удивление, и радость от встречи с Макаровым в это чудесное майское утро. Но вдруг почувствовала себя слабо вооруженным солдатом перед лицом сильного противника, которого необходимо победить.Когда она подошла к Макарову и ласково поздоровалась: «Доброе утро, Федор Иванович!» ― на лице у него появилось почти мучительное удивление. Кате показалось, что он готов был промолчать и не пожать протянутую руку.

— Что с вами? У вас какая‑нибудь неприятность… — после короткой паузы озабоченно спросила Нескучаева.

Макаров встал как бы для того, чтобы достаточно овладеть собой.

— Бывает… Впрочем, с чего вы взяли? Дышу воздухом и только.

— У меня тоже такое бывает… — слегка улыбнулась Катя. — Но как только поразмыслишь об этих житейских мелочах… право, они не стоят того, чтобы отравлять себе жизнь.

Она испытующе взглянула ему в глаза и подумала, что он смеется над ней, догадавшись о ее намерении. Улыбнулась нежно:

— Не надо в такое чудное утро предаваться грусти, Федор Ивановичу Какая славная погода!

— Да с чего вы взяли, что я грущу?

— Мне показалось. Но, может быть, я ошиблась. Федор взглянул на часы и сказал, будто извиняясь.

— Пожелаю вам, Катенька, приятно гулять… а мне пора на работу. Прощайте!

И он стал раскланиваться.

— Почему же прощайте? До скорой встречи, Федор Иванович?

— Возможно… — улыбнулся Макаров.

Глава тринадцатая

Выйдя за город, Макаров обратил внимание, что ночью тут прошел небольшой дождик. Над влажной подсыхающей землей колыхалась едва заметная сизоватая дымка, медленно расстилалась по полю свежим теплым дыханием. Из молодого стройного березняка доносилось протяжно–глуховатое кукование кукушки. Высоко в чистом небе трепыхались неугомонные жаворонки.

Макаров шел не спеша, думая о нелепой размолвке с Наташей. И вдруг ему пришла в голову мысль, что она намекала на Катю… Да, да, ведь она однажды застала ее в его доме. Фу ты, как глупо!..На заводском дворе Макаров увидел Грищука и Веселова. Они стояли к нему спиной возле машины и разговаривали. Он решил пройти стороной, но только стал подходить к парадному конструкторского бюро, как его окликнул парторг.

— Здравствуй, Федор Иванович! Почему ты пешком?

Макаров хотел что‑то ответить, но только пожал плечами и промолчал. Потом они обменялись несколькими незначительными фразами и вместе вошли в конструктор, скую.

— Ну, как дела, ведущий? — сдержанно спросил Веселов, как только они очутились в кабинете у Макарова. — Директор завода надеется на твой успех.

— Да? — только и сказал Макаров, рассеянно глянув в продолговатое с коротенькими усиками лицо Веселова. — Значит, надеется?

— Основательно! В этом я убедился, Федор Иванович. Он верит в тебя, — добавил Веселов, явно стремясь ободрить конструктора.

— Я догадывался об этом, Григорий Лукич. Предполагал, что он верит мне…

Веселову не понравился бесстрастный ответ конструктора, но он пропустил его слова мимо ушей и заговорил о Власове.

«К чему он клонит?» ― подумал Макаров, чувствуя, как трудно ему в эту минуту говорить с парторгом. Особенно не хотелось говорить о Власове, и он всякий раз пытался браться за работу, как только Веселов умолкал.

Но парторг тихо делал несколько шагов по кабинету и опять останавливался против него.

— Да–а… Федор Иванович, а все же Василий Васильевич не чужой нам человек.

— Я никогда не говорил этого, — возразил Макаров. — Я всегда, как и вы, Григорий Лукич, был убежден, что у нас нет нужды торопиться с выводами в отношении Власова. Время — лучший доктор. Фактами постепенно докажу, в чем он неправ, и, уверен, он признает свою ошибку.

— Совершенно правильно! А главное, чтобы понял, что к нему никто не питает недоверия. Обидчивый он. Обиженным считает себя. Но, хотя и не время сейчас рассыпать церемонии, все же как‑то помягче следует с ним…

В конструкторской стояла обычная рабочая тишина, и, занятые разговором, они не услышали, как в кабинет вошла тетя Поля с двумя стаканами чая на подносе.