Крылатые семена

— Правильно, — подхватил Динни. — Но когда Кэртен в своей речи, произнесенной еще до падения Сингапура, заявил, что Австралия скорее может ожидать существенной помощи от Америки, чем от Англии, «если война захватит Тихий океан», — это вызвало большой шум. По мнению некоторых джентльменов из оппозиции, подобное заявление носило подрывной, прямо-таки изменнический характер! А между тем Джон Кэртен бился за Австралию. Постой! Я сейчас притащу вырезки и прочту тебе его выступление.

Динни проковылял в дом и вернулся с толстой тетрадью, в которую он годами наклеивал газетные вырезки. Оседлав очками нос, он принялся читать речь Кэртена вслух, смакуя каждое слово, и Билл не стал ему мешать, хотя он сам читал когда-то эту речь кучке угрюмых, жадно слушавших его солдат в далеком, затерянном среди пустыни военном лагере. Снова звучали знакомые слова:

«Ни одна нация в мире не имеет права передоверить защиту своих интересов другой нации, даже если эта другая нация и берется все за нее решать…»

«Я хочу, чтобы это было вам ясно… Австралия обращается к Америке, не испытывая ни малейших угрызений совести, хотя исконные узы дружбы и связывают ее с Англией… Мы знаем, что Австралия может погибнуть, в то время как Англия будет еще держаться… И мы полны решимости не дать ей погибнуть. Мы должны принять все меры к тому, чтобы разработать такой план действий, основанный на сотрудничестве с Америкой, который возродил бы в нашей стране веру в свои силы и дал бы нам возможность продержаться до тех пор, пока война не примет другой оборот».

— А вот тут дальше Кэртен говорит американцам, — Динни перелистал несколько страниц в своей тетради, — что «битву за Америку можно выиграть или проиграть, в зависимости от исхода битвы за Австралию».

— Да, это был искусный дипломатический ход, — заметил Билл. — И это вернуло нас домой.

Биллу нравилось беседовать с Динни обо всем, что произошло на приисках в его отсутствие; о том, что делается на рудниках и в золотодобывающей промышленности вообще, о мерах противовоздушной обороны, о шпиономании, о черном рынке и о том, как население приняло брошенный Кэртеном лозунг: «Кто не хочет погибнуть, тот должен работать или сражаться». И Динни, когда он не был занят своими обязанностями по отряду гражданской обороны или в свободную минуту после всевозможных работ, которые он добровольно выполнял при военном госпитале, охотно рассказывал Биллу обо всем, мешая факты со сплетнями.

Два-три дня Билл бесцельно слонялся по дому, не выражая ни малейшего желания выглянуть наружу, повидаться с людьми, избегая каких бы то ни было расспросов. Салли чувствовала, что пережитое не оставляет его ни на минуту. Она слышала, как он вскрикивает во сне или хрипло, невнятно бормочет что-то.

Как-то утром над самой кровлей их дома с ревом пронесся самолет, и Билл невольно взглянул вверх; лицо его побледнело.

— Черт знает что! — смущенно воскликнул он. — Я уж хотел было плюхнуться на землю — авось, пронесет!

Тэсси и Сэм Маллет приходили каждый вечер, обуреваемые желанием послушать рассказы молодого Гауга, приехавшего на побывку с фронта. Но Салли предупредила их, что его нельзя расспрашивать, и они сидели, прикусив язык, пока Дэлли бубнил что-то насчет нехватки пива и табака, а Динни без конца расписывал свою работу в госпитале, дабы Биллу, чего доброго, не показалось, что от него ожидают рассказов о том, о чем ему вовсе неохота говорить.

Но Билл, разумеется, знал, чего ждут от него Динни и его приятели. И вот, мало-помалу, он стал рассказывать им о переходах через пустыню, о разведках боем, о битве за Бардию. Салли казалось невероятным, что он мог уцелеть в этих отчаянных штыковых атаках, под яростными бомбардировками с воздуха. Арабские деревни и развалины белоснежных итальянских городов, коварные пески пустынь, высохшие русла ручьев, обломки разбитых кораблей, затонувших в синих водах Адриатики, — все эти картины проходили перед взором Салли, когда она внимала Биллу, и ей казалось, что она слышит гул неприятельских самолетов, частый сухой треск зениток, свист и оглушительные разрывы бомб.

Старики были до глубины души потрясены рассказами Билла, а Салли плакала втихомолку, забившись в темный угол веранды. Потом Билл рассказал им об отступлении австралийских частей из Греции и о том, как удалось ему спастись, когда они оставляли Крит.