Крылатый лев и лилия

— Никто не причинит тебе зла! Поверь! А сейчас тебе нужно лишь протянуть мне руку…

Она еще была будто в забытьи, но голос этого человека, бесстрашно стоявшего теперь вместе с ней на узком карнизе, не давал возможности усомниться в правдивости сказанных им слов. Виттория сделала полшага в сторону своего спасителя и протянула ему свою дрожащую маленькую ладонь. Он легко и ловко, одним движением кисти подтянул ее, прижав к себе на весу, и, каким-то чудом удерживая равновесие, сделал несколько шагов к окну. Башмачок с ее ноги соскользнул вниз и глухо ударился о мостовую. Она на секунду представила себя лежащей там, безжизненной, искалеченной куклой. Это запоздалое видение окончательно лишило ее сил, и она обмякла. Широкоплечий незнакомец, с трудом протиснувшись в окно, осторожно передал ее на руки своему слуге — огромному белозубому мавру, перевёл дух сам и пружинисто спрыгнул внутрь, поднимая в воздух пыль и перья. Потом укрыл ее порванное в нескольким местах платье и ноги в одном оставшемся башмачке своим плащом. И не обращая внимания на суматоху, царившую вокруг, они втроём начали спускаться по хлипкой лестнице.

Ее неожиданный спаситель был совсем рядом, и хотя она не могла увидеть его лица, ей показалось, что зеленые глаза тепло и немного печально улыбнулись ей из-под темной бархатной маски.

Гостья

Когда огромный мавр поставил, наконец, Витторию на пирс около поджидавшей их лодки, она поняла, что назад пути нет: ее собираются увезти с Джудекки.

Ваноцца, отыскавшая на мостовой упавший башмачок и державшаяся от их процессии на приличном расстоянии, бросилась теперь к девушке, пытаясь заслонить ее своим грузным телом.

Высокий незнакомец в темной маске удивлённо хмыкнул и повелительным жестом приказал служанке отойти. Ваноцце ничего не оставалось делать, как подчиниться его воле. Виттория вдруг поняла, что и над ней он имеет теперь неограниченную власть, выторговав час назад самым постыдным образом у папаши Канотти.

На секунду ее опять охватило негодование, и она, пытаясь дрожащими руками обуться, стала лихорадочно обдумывать путь к бегству. Но широкая теплая ладонь на мгновение накрыла ее руку успокаивающим и властным движением, ей ясно давали понять, что дерзкая попытка будет пресечена.

Уже на борту, провожая ее к скамье, мужчина потянулся к своему лицу и вдруг из-под непроницаемой темной маски показались выразительные зеленые глаза удивительного золотистого оттенка. Он был уже не молод, но принадлежал к тому типу людей, красоту которых время делает только изысканней и ярче. Все его черты казалось были знакомы ей, она видела их в тот ранний час у церкви, но тогда так и не посмела задержать взгляд на лице появившегося из ниоткуда «архангела».

Виттория едва не вскрикнула от этого неожиданного открытия и словно завороженная покорно опустилась на свое место.

— Послушай меня, дитя. Не нужно пока ни о чем беспокоиться и ничего выяснять. Даю слово чести, что никто в моем доме ни сегодня, ни впредь не причинит тебе вреда. Там я отвечу на все твои вопросы, — приглушенно сказал он, когда лодка отчалила от берега, и, сделав ей знак к молчанию, вернулся на корму.

Она слушала низкий тембр его голоса, стараясь осознать новую реальность. Сердце все еще не покидала тревога, и плечи нервно вздрагивали под плотной тканью плаща, но почему-то с каждой минутой, к каждым уверенным взмахом весла, рассекающего воды канала, ей становилось спокойнее.

Набережная Дзаттере и одинокая фигура Ванноцы, робко поднявшей руку в запоздалом прощании, остались далеко позади, а вскоре растаял и сам остров, на котором она провела почти всю свою недолгую жизнь.

Виттория все еще была словно во сне. Пережитое ею за последние часы казалось одним из тех приключений, о которых рассказывали строки полюбившейся поэмы. Эта книга станет единственной вещью в доме бывших опекунов, по которой она будет искренне скучать.

Венеция из ее грез была теперь совсем близко, надвигалась своими величественными соборами и прекрасными дворцами. В юном неопытном сердце Виттории сейчас не было сожаления или отчаяния. Предвкушение нового, неизвестного вытеснило все другие эмоции.

Соленые брызги искрились на солнце, но не долетали до обитой бархатом скамьи под изящным навесом. Ее спутник, отдав короткое распоряжения гребцам, ловко по-моряцки перешагивая банки, занял место подле девушки. Его высокая внушительная фигура привлекла бы ненужное внимание с других лодок, а теперь он был укрыт от солнца и нескромных взглядов тенью навеса. Виттории хотелось рассмотреть украдкой его мужественный профиль, но волнующая близость и девичья скромность взяли верх, а потому она старательно отводила взгляд, пряча его в изумрудной глади воды.

Когда их лодка с двумя парами мускулистых гребцов спустя четверть часа причалила к мосткам около великолепного палаццо, ее молчаливый спутник помог девушке выбраться, предложив опереться на свою руку.