Крылатый лев и лилия

В доме некоего мелкого негоцианта Пьетро Канотти живет с младенчества моя дочь. Ее имя Виттория. Она считает себя сиротой, взятой на воспитание, и никогда не должна узнать, кто ее настоящие мать и отец. Я бы смогла открыто признать ее и вырастить, как и своих сыновей, но обстоятельства и воля ее отца были против меня. Многие годы я надеялась, что смогу смириться с этим, и тогда Виттории не коснется тайна ее рождения, но сейчас ей угрожает опасность. Я не могу довериться никому кроме тебя! Защити ее, если сможешь, ведь с моей смертью она останется на этом свете совсем одна.

Боюсь, что я слишком слаба и не успею ничего предпринять, а эти люди уже нашли мое убежище… Ее нужно как можно быстрее увезти из Венеции и укрыть где-нибудь в отдаленном и тихом месте, подальше от любопытных глаз. Пусть она ведет простую, но честную жизнь и никогда не станет разменной монетой в чьих-то грязных интригах.

Это письмо должно быть уничтожено по прочтению, не оставляй его как память обо мне, пусть ее хранит лишь твоя душа. Я умираю с мыслью о том, что ты поступишь так, как велит тебе твое благородное и мужественное сердце. Сердце человека, которого я полюбила когда-то и никогда не смогу забыть…»

В конце письма было несколько строк сонета, когда-то посвященного ему, но он уже не смог вынести этого разрывающего сердце прощания, и они предательски расплылись перед глазами.

Марко читал письмо, отвернувшись к огню, чтобы странная посланница не могла видеть его лица и тех чувств, что отражались на нем. Женщина, которая владела его сердцем и мыслями много лет подряд, обратилась к нему уже из другого мира.

Веньер слышал, что у Вероники было шесть детей от разных мужчин, но не все они выжили. Почему же она воспитывала дочь в полном отдалении? Кто ее отец? Какая тайна могла быть связана с ее рождением и теперь угрожала жизни? Покровителями Вероники в разные годы ее бурной жизни были герцоги, сенаторы и принцы, неужели один из них? Нет, здесь что-то иное, более запутанное, зловещее. Кому могло быть дело до незаконнорожденного ребенка куртизанки?

Увидев смятение Марко и воспользовавшись его минутной растерянностью, немая монашка с неожиданным проворством сделала несколько шагов в его сторону, одним коротким и уверенным жестом вырвав из рук только что прочитанное послание, швырнула его в огонь. Тонкая бумага мгновенно почернела и свернулась, превратившись в пепел.

Пораженный сенатор застыл месте. Он смотрел непонимающим взглядом на суховатое строгое лицо монахини, тщетно пытаясь извлечь из ее молчания хоть кроху ясности.

Вопросы без ответов заставляли разрываться воспаленный мозг Марко Веньера. Он устало опустился в кресло и, подозвав слугу, распорядился накормить и устроить монахиню на ночлег. Завтра он соберется с мыслями и попробует расспросить посланницу с помощью бумаги и пера о последних днях жизни Вероники. Может быть это прольёт свет на вопросы, что были связаны с рождением ее дочери, и тогда ему будет проще разыскать и спасти девочку от грозящей ей неведомой опасности.

— Какую тайну ты унесла с собой, Вероника? — прошептал советник, глядя, как издевательски весело пляшет огонь, отбрасывая яркие блики на стены, в которых он еще недавно хотел спрятать свое безнадежное одиночество.

***

Остатки ночи он провёл в беспокойном полусне и проснулся засветло. Поданый в постель завтрак обрадовал только его любимых собак. Они с жадностью, одним движением мощных челюстей заглатывали брошенные рукой хозяина куски холодной жареной дичи. В отличие от них, Марко довольствовался свежайшим козьим сыром и ломтем ветчины. Разбавленное вино не взбодрило, но утолило жажду. Омывая руки водой с лёгким запахом розы по окончанию трапезы и тщательно вытирая о поднесённое слугой полотенце, Марко спросил про ночную гостью.

— Она давно на ногах, монсеньор, и попросила отвести ее в молельню.