Крылатый штрафбат. Пылающие небеса

На следующий день капитан Воронцов сам пришел к командиру эскадрильи Александру Волину. Особист молча протянул комэску небольшой клочок бумаги. Это была немецкая листовка.

Текст «воззвания», отпечатанного «готическим» шрифтом, был вполне типичным:

«Воин Красной армии, большевики обманывают и обкрадывают тебя! Переходи на сторону доблестного Вермахта, сражающегося с большевизмом за новую, свободную Россию! Уничтожай политруков и комиссаров…» — и далее по тексту. В такие дешевки после Сталинграда уже мало кто верил, но гитлеровцы со свойственной им педантичностью продолжали забрасывать листовки, ежедневно расходуя огромные тиражи.

Волин хотел было вернуть листовку обратно. Но вдруг взгляд его скользнул дальше по тексту:

«…Не только простые красноармейцы, но и офицеры-летчики Красной армии переходят на сторону Великой Германии…» И фото Евгения Омельченко! Отпечатано было плохо, но его лицо было вполне узнаваемо! П…ц, причем полный!

Волин поднял взгляд на сидящего перед ним капитана госбезопасности Анатолия Воронцова и поразился перемене, произошедшей с особистом. Теперь перед комэском уже был не офицер — бывший летчик, который довольно лояльно относился к «воздушным штрафникам» и не лез особо с нравоучениями. Перед командиром отдельной штрафной эскадрильи сидел сейчас стальной винтик гигантской карательной машины, с легкостью перемоловшей миллионы, а не то что какую-нибудь эскадрилью отчаянных летчиков-сорвиголов.

Это теперь был один из тысяч исполнителей, наделенных безжалостным интеллектом, правом казнить сотню невинных, чтобы наказать одного виновного. Холодный колючий взгляд, жесткие складки у рта, и весь вид — словно у голодного волка, скалящего пасть.

Александр Волин припомнил те времена под Сталинградом, когда он стоял перед гражданином следователем в ожидании решения своей участи. Словно бы заглядывал в длинный и чернильно-темный, с косыми нарезами, ствол ТТ.

Когда существо карающей машины заговорило, то голос его, приглушенный, с хрипотцой, был начисто лишен всяческих интонаций — в данном случае был важен смысл, а не такая роскошь, как эмоции.

— Эту листовку мне сегодня прислали из штаба Воздушной армии, а к ним этопришло от разведки, из штаба ВВС Северо-Кавказского фронта. Собирайтесь, Волин, мы едем туда.

Выйдя из штабного блиндажа, капитан Волин увидел, как его ведомого, летчика-штрафника Игоря Березкина, заталкивают в черную «эмку» повышенной проходимости.

— А его куда? — спросил обескураженно Александр Волин.

— Летчик-штрафник Игорь Березкин приходился другом предателю Евгению Омельченко. Возможно, они оба состояли в преступном шпионском антисоветском сговоре, — бесстрастно изрек капитан госбезопасности. — Там разберутся…

Александр Волин прекрасно знал, как«там» разбираются. Сам под Сталинградом сидел в тюрьме НКВД, дожидаясь высшей меры по обвинению в «преступной халатности». А вся его вина заключалась только в том, что не сумела небольшая группа истребителей обеспечить прикрытие Ил-2 в условиях подавляющего господства в воздухе гитлеровских истребителей.

Тогда ему «повезло»: расстрел заменили воздушным штрафбатом, где он, лишенный офицерского звания и наград, фактически заново начал свою жизнь. Александр Волин не сдался перед обстоятельствами, не сломался, как многие, а продолжал сражаться и вернул себе звание и награды, а чести и боевой доблести он и так никогда не терял.

Что же будет сейчас, было едино ведомо лишь тому, до кого ни на одном, даже реактивном самолете, не долетишь…

Глава 25 «Остенфлигер»

Пара истребителей пронеслась над взлетным полем и, выполнив разворот, пошла на посадку. За ними внимательно следила, поводя четырьмя стволами, зенитная автоматическая пушка. Расчеты артиллеристов с «птичками» Люфтваффе в петлицах еще не привыкли к странным силуэтам истребителей.

Ведущий BF-109F4 не удержался на пробеге, его повело «юзом», и самолет подломил правую стойку шасси. Вообще-то подобные неприятности случались довольно часто у «Мессершмиттов-109» с их узкой колеей шасси. Но пилот ведомого самолета оказался к этому не готов и резко взял ручку управления на себя.

В итоге ведомый Як-1Б с черным крестом на фюзеляже и свастикой на вертикальном оперении подскочил вверх, перелетел «Мессершмитт-109» и «скозлил» на приземлении. Вместо того чтобы уйти на второй круг, пилот довольно грубо «притер» свою машину в конце летного поля.

Глядящий на все это с арийским высокомерием хауптштурмфюрер СС [95]брезгливо поморщился.

— Шайзе! Чертовы восточные свиньи и летать совсем не умеют! — Он нервно хлестнул стеком по голенищу сапога.

— Не скажите, герр хауптштурмфюрер, воевать и летать они умеют! По крайней мере, своему простреленному плечу я обязан «Ивану» на «Суперрате» [96], — сказал один лучших асов истребительной эскадры JG-52 Бертольд Кортс. Его плечо и правая рука на перевязи были туго забинтованы.

— Но не эти, — возразил эсэсовец.