Крылатый воин (СИ)

Помещение было метров десять на восемь. У левой неоштукатуренной стены стояли старые сейфы самых разных производителей и размеров, в основном ровесники Первой мировой войны, хотя имелись и три сравнительно новых с кодовыми замками. У одного древнего обычный замок был вырезан ацетиленовой горелкой. На потолке была прикреплена стальная балка, загнутая к входу, с подъемным устройством и пультом управления, свисающим на толстом кабеле почти до пола, вымощенного каменными плитами. Видимо, с помощью этого подъемника перемещают тяжеленные сейфы по помещению. Неподалеку от входа у правой стены был стол, два стула и дальше два дивана, причем на дальнем лежали большая подушка в розовой наволочке и темно-синее стеганое ватное одеяло. В дальнем конце была дверь в соседнее помещение.

— Хэллоу! — позвал я, глядя в ту сторону.

— Привет! — послышалось слева.

Из-за большого сейфа с двумя открытыми створками выехал на инвалидной коляске пожилой мужчина с зачесанными на пробор посередине, длинными и наполовину седыми волосами, как сейчас никто не ходит, и аккуратно подстриженными усами и бородой. Настороженные светло-карие глаза смотрели на меня неотрывно. На инвалиде была короткая черная курточка, а ноги укрыты куском брезентом, из-под которого внизу выглядывали носаки войлочных то ли тапок, то ли валенок, стоявших на подножке. На коленях под брезентом что-то лежало, скорее всего, пистолет. Я сразу догадался, что мужик сиженный, не меньше двух ходок и подолгу, а он сразу понял, что я там не бывал.

— Не бойся, я не коп, — успокоил его.

— А чего мне бояться⁈ Я не делаю ничего противозаконного, и на меня теперь ничего не повесишь! — насмешливо ответил он, постучав ладонями по колесам инвалидной коляски.

— Был бы человек, а статью найдут, если захотят, — поделился я познаниями о методах работы органов правосудия.

— И такое может быть, — согласился он и полюбопытствовал: — Ты южанин?

— Почему спрашиваешь? — задал я встречный вопрос.

— Акцент южный, — сказал он.

— Типа того, — дал я уклончивый ответ и перешел к делу: — Чему ты можешь научить за триста баксов?

— А чему ты хочешь научиться? — спросил инвалид.

— Открывать сейфы, но не ацетиленовой горелкой, это и сам умею, — ответил я.

— Пожалуй, я смогу показать, как открыть некоторые типы сейфов, если вдруг хозяева потеряли ключи или забыли код, — произнес он.

— Сколько времени это займет? — поинтересовался я.

— Неделю, две или три. От тебя будет зависеть, — сказал он. — Оплата вперед.

— Половина сразу, а вторая, если пойму, что от тебя есть толк, — выдвинул я свое условие.

— Хорошо, — согласился инвалид. — Когда приступим?

— Где-то после Рождества. Мне надо кое-что уладить. Позвоню, как приеду, — проинформировал я и представился шутливо: — Зовут меня Джон Доу. Можно просто Джонни.

На сленге американских копов Джон Доу — это неопознанный преступник или труп.

— Меня Роберт Макбрейн. Можно просто Боб, — улыбнувшись, сказал он. — Жду звонка.

104

Осеннюю сессию я сдал так же отлично, как и предыдущие две. К тому же, мне завышали оценки по причине свалившейся на мою голову популярности, которая почему-то бесит Жаклин Беннет. Казалось бы, купайся в лучах местечковой славы вместе со мной, так нет. Не получится из нее актриса.

Это она еще не знает, что я пишу радиопьесы. Вторую отправил по почте литературному агенту за одиннадцать дней до зимних каникул. Арнольд Гинзбург позвонил через пять дней. «Радио Далласа» согласно было заплатить двести восемьдесят долларов. Перед отъездом я подписал присланный договор и отправил в обратном направлении, предупредив по телефону, что уезжаю на каникулы. За гонораром наведаюсь по возвращению.

Поехал в Чикаго на машине. По пути завез Жаклин Беннет к родителям. Дочка навешала папе, что мы расстались, но поддерживаем чисто дружеские отношения. Тормознулся у них только на обед. Сказал, что еду по делам в Детройт. Якобы там заинтересовались моим червячным прессом. Этот город стремительно превращается в танко- и автомобилестроительную столицу, поэтому неудивительно, что заинтересовались прессом.

— Будь осторожен, там негры бунтуют. Северяне распустили их вконец! — пожелал мне Ричард Беннет.

В Техасе сегрегация жесткая. Отдельные школы, больницы, туалеты для белых и черных. Ни одного цветного студента в университете. Даже места в автобусах впереди для белых, а в конце для черных. Если белому не хватило места, негр должен уступить свое и доехать стоя. Те, кто начинает пускать пузыри, получают пулю, и полиция не находит убийцу, потому что не ищет. Прикончить негра — это как бездомную собаку. Впрочем, за собак может заступиться Общество защиты животных, подать на преступника в суд и выиграть. Когда я говорил, что лет через шестьдесят будет наоборот, надо мной смеялись и белые, и черные.