Крылья

На всякий случай Дима выглянул наружу – видимость из кабины вниз была не просто хреновой, а вообще никакой. Вместо травы летного поля он мог разглядеть только блестящую поверхность широченного нижнего крыла. Как он ни тянул шею, до боли и хруста в позвонках, как ни скашивал глаза, землю из кабины невозможно было увидеть в принципе. А как, извините, выравниваться? Как определить точку касания, момент выдерживания машины на посадке?

– Манлеф! – позвал он и указал пальцем вниз. – Земля! Не видно!

– Да-да, не видно, совсем-совсем! – радостно закивал паренек.

Дурной он, что ли?

– А посадка? Как?

Манлеф протянул руку к крошечной металлической полусфере, закрепленной сверху на приборной панели, и хлопнул по ней ладонью. Полусфера издала тонкий мелодичный звон.

– Колеса на землю бух, звоночек дзынь-дзынь, понятно? – пояснил он сию нехитрую технологию. – Когда дзынь-дзынь, ты уже приземлился, ага?

Обалдеть. Больше всего Диме захотелось сейчас выпрыгнуть из аэроплана и бежать отсюда куда-нибудь далеко-далеко, за горизонт, туда, где нет ни лыбящегося Манлефа, ни с любопытством наблюдающих за ними со стороны Алекса и Дитлифа.

– Смотри, – Манлеф принялся терпеливо демонстрировать Диме устройство кабины, – вот тут ручка управления оборотами: вперед – максимум, назад – малый газ. Газовый редуктор с вентилем. Тахометр. Указатель температуры мотора. Указатель давления газа. Заслонка радиатора. Воздушная скорость. Высотомер. Запомнил?

Если честно, Дима не запомнил почти что ничего: полированная деревянная панель с винтажными шкалами приборов, напоминающими циферблаты старинных карманных часов-луковиц, казалась ему непривычной, а расположение стрелок – неудобным.

– Держи! – Манлеф протянул плотный матерчатый шлем, смахивающий на головной убор танкиста из старых фильмов о войне, и огромные очки на широком кожаном ремне. С замочком шлема пришлось повозиться: непослушный ремешок никак не желал застегиваться, поэтому Диме пришлось просовывать его хлястик в медное кольцо на ощупь. Потом настал черед очков, сидевших на голове чересчур тесно. Когда все приготовления были завершены, Манлеф вновь привлек его внимание, слегка похлопав по плечу:

– Делай так. Закрываешь жалюзи радиатора…

Рыжий потянул небольшой рычажок, и под капотом «Хорнера» что-то оглушительно громыхнуло.

– Открываешь вентиль газового редуктора…

Откуда-то снизу донеслось громкое шипение, словно парень попытался раздразнить недовольного и очень злого кота.

– Теперь заводи! – Манлеф указал пальцем в пространство прямо над Диминой головой. Подняв глаза, тот увидел болтающуюся над собственной макушкой деревянную ручку, закрепленную на перекинутой через блок тонкой веревке. Веревка тянулась куда-то в подкапотное пространство самолета.

– Надо дергать, – пояснил паренек, – сильно-сильно!

Ну, спасибо, что не с толкача. Произнеся про себя длинную нецензурную тираду, Дима взялся за рукоять ручного стартера и с усилием дернул ее вниз. Веревка шла туго, рывками. Издав глубокий вздох, мотор несколько раз утробно булькнул, винт провернулся на пол-оборота и замер.

– Сильнее!

Перехватив ручку поудобнее, Дима приподнялся на жестком сиденье и дерганул что есть мочи. На сей раз пропеллер совершил аж целых два полных витка, прежде чем издевательски остановиться в прежнем положении.

– Еще сильнее! Резче!

Да что ж ты будешь делать? Дима просунул ладонь в деревянное полукольцо рукояти поглубже, взялся за запястье другой рукой, привстал, подобрался и, используя всю тяжесть собственного тела в качестве рычага, рванул веревку вниз. Двигатель чихнул, издал недовольное урчание, и аэроплан затрясло крупной дрожью: винт с глухим бормотанием принялся лениво молотить лопастями воздух.

– Молодец! – прокричал ему в закрытое шлемофоном ухо Манлеф. – Теперь надо греть. Как нагреется, открывай жалюзи и следи за оборотами. Будет меньше шестисот пятидесяти – заглохнет.

С этими словами парень ловко запрыгнул в переднюю кабину и пристегнулся, Дима почувствовал, как ноги Манлефа легли на педали. Макушка его шлемофона теперь маячила где-то на уровне Диминого подбородка, но обзорности по курсу движения самолета это в общем-то ничуть не снижало.

Прошло несколько минут, прежде чем температура двигателя доросла до нормальной величины и стрелка термометра уткнулась в зеленый сектор. По совету своего новоявленного инструктора Дима открыл жалюзи радиатора охлаждения мотора и сразу почувствовал, как упали обороты: пришлось чуть добавить газа рычагом.

– Поехали! – донеслось из переднего кресла.

Никаких стояночных тормозов тут не было и в помине. Дима отдал рычаг управления двигателем немного от себя: мотор утробно и мощно зарычал, и аэроплан покатился по летному полю, весело подпрыгивая на кочках и позвякивая «посадочным колокольчиком». Оглянувшись через плечо, он нашарил взглядом мачту: оранжевая лента безвольно свисала с шеста, точно змея, обвившая лиану. Она лишь изредка лениво шевелила хвостом, потревоженная легкими дуновениями ветерка. Ну и отлично.