– Не-а, – сказал Варка, – вы забыли, что мы, люди, обожаем мучить слабых и беззащитных. Поэтому я сейчас осмотрю рану, а потом будем делать перевязку. Но, так как благородный крайн в своей великой мудрости изволил выплеснуть остатки обезболивающего мне в рожу, ему будет больно. Заранее прошу за это прощения. Девчонки, держите его! Жданка, свет!
Зажги сразу две, а то не видно ничего! А уж потом и водички дадим, неотравленной. Яд денег стоит, а водички нам не жалко. Она тут бесплатная. Можем даже накормить. С ложечки. Уж такие мы изверги, всегда рады унизить ближнего.
– Делайте что хотите, – прошептал крайн, – глаза бы мои на вас не глядели.
Глава 13
– Что делать будем? – спросил Варка, глядя в темноту раннего зимнего утра. Спросил тихо, чтоб не потревожить спящего крайна. – Навоз у дядьки Антона кончился.
– Зато вонь осталась, – поморщилась Ланка, понюхав рукав рубашки.
– Просто так он нас кормить не станет, а работы у него больше нет.
– Я запасла кое-что, – подала голос Фамка, – но надолго не хватит.
– Побираться пойдем, – радостно предложила Жданка, – куда легче, чем работать, и доходу больше.
– Фи, – донеслось из Ланкиного угла, – в нашем роду никогда…
– А в нашем – сколько угодно, – сообщила Фамка, – только не подадут тут нам ничего. У вашего Антона снега зимой не выпросишь. Во всех этих Язвицах-Дымницах тоже, небось, бедствуют.
– Смотря кто пойдет. Вот если мы с Варкой…
– Ага. Вам подадут. Под зад коленом. А потом догонят и еще дадут.
– Это если мы будем просто клянчить.
– А что вы будете делать?
– Петь, – по голосу было слышно, что Жданка улыбается.
– Правильно, – восхитился Варка, – как я сразу-то не подумал?
– Да, – сказала Ланка, – если Ивар будет петь, тогда конечно…
– Ну и где же вы будете петь? Под окном у дядьки Антона? – не унималась Фамка.
– Вниз пойдем, в деревни спустимся. Сейчас везде посиделки, солнцеворот скоро. Жданка, колядки знаешь?
– Еще бы.
– Тебя, Ивар, причесать надо, – деловито сказала Ланка, – умыть, одежду почистить.
– И тогда они ему сами все принесут. Даже петь не придется, – пробормотала Фамка.
Когда рассвело, насильно причесанный и кое-как умытый Варка влез в безразмерные стеганые штаны. Свои лицейские панталоны он отдал Жданке. Совет крайна насчет девок был усвоен твердо. Драные лохматые шапки, овчинные безрукавки поверх заношенных рубах – все выглядело достаточно жалко.
Увлекшись сборами, они не сразу заметили, что за их суетой исподтишка наблюдает крайн. Наблюдает с глубочайшим неодобрением, хуже того, с отвращением. Поймав Варкин взгляд, он закрыл глаза.
– Ну, мы пошли, – бодро сказал Варка, – сегодня особенно не ждите, может, там заночевать придется.
– Эй, – остановил его на пороге скрипучий голос, – в Дымницы не спускайтесь. На дорогах опасно.
Идите в Починок-Нижний, найдите там тетку Таисью. Скажете ей – младший Лунь вернулся.
– Она вам поможет? – обрадовалась Жданка.
– Она поможет вам. Расскажете ей всю правду. Сделаете, как она велит.
– А она кто? – забеспокоился Варка, который страсть как не любил делать что велят. – Крайна?
– Она – тетка Таисья, – соизволил объяснить крайн и отвернулся к стене.
Жданка резвилась, как щенок, спущенный с привязи. Пусть день холодный и пасмурный, пусть Фамкины башмаки велики и виснут на ногах как колодки, пусть штаны норовят свалиться и путаются в ногах. Зато все бело от первого легкого снега, дышится свободно, не то что в душной прокопченной лачуге, а рядом Варка, и пробудет рядом с ней целый день, а то и больше, никуда не денется.
С холма они слетели парой вспугнутых серых воробьев, шустро проскочили мимо дома дядьки Антона. На крыльцо выполз сам хозяин и долго смотрел им вслед. Взгляд у него был тяжелый, как колун, но Жданкиного настроения это не испортило. Свобода! Целый день можно бродить где угодно и не видеть перед собой черные постылые стены.
Посвистывать, подпрыгивать и напевать Жданка перестала, только когда они вошли в лес. В лесу она отродясь не бывала. Даже в Садах наместника ей побывать не пришлось. Ее миром были улицы, дома, мостовые, замусоренные площади базаров, грязные портовые тупики и переулки, никогда не утихающий шум и безумная пестрота красок.
В лесу царили два цвета: черный и белый. Черные скелеты обнаженных деревьев и белый снег под ними. На снегу черные точки упавших шишек и черточки сломанных веток. Да еще колея, две черные линии на белой дороге.
Починок-Верхний исчез за спиной, дорога поворачивала, черные стволы смыкались плотней и плотней. Тишина стояла такая, что закладывало уши. Вокруг их одинокой хижины никогда не было так тихо. Там, на вершине холма, никогда не умолкал ветер. И краски там были поярче: бурая трава, серые скалы, густо-синяя тень на снегу, кусты, усыпанные оранжевыми ягодами…
– Вар, – шепнула Жданка, – чего это они страшные такие?
– Кто?
– Деревья.
– Почему страшные? – Варка бодро шагал рядом, прямой, спокойный, прекрасный, как принц, даже в мерзкой лохматой шапке.
– Черные. Вроде елки, а иголок нету. Одни шишки на ветках торчат. Может, тут пожар был?
– Ну, курица, ты даешь. Лиственницы это. Зима же идет.