Крылья

– Ландгрувер рассказывал, что это «дождь» называется. Он, говорил, что если Небо есть, то обязательно дождь бывает. Это когда из Неба вода падает.

– Падает и по Крыше так – «шур-шур-шур». – Будто сухой брикет с грибами крошишь.

– Ну, если Ландгрувер говорил, то, наверное – бывает, Вер. Только пока мы его не слышим – значит не близко еще. Идти надо. – Сказал, а мне, что-то совсем тоскливо сделалось.

– Что ли, Ландгрувер умнее, да важнее меня?

– Пошли, Вера. Пошли, давай. Сколько еще – никто не знает.

Зашагали мы дальше. Я уже и перекрытия не пробую. Топаю по бетону, как получится. Помотал головой. Заставил себя про Небо думать.

– Вот дойдем, и будет там всего вдоволь, или другое, что-то другое будет. Но, что-то обязательно быть должно, и обязательно хорошее, иначе, зачем, же мы идем?

– Вот так.

– Когда о хорошем, думаешь, то ноги сами идут, а, когда о плохом, то и идти смысла никакого нет вовсе.

# # #

Ландгрувер просидел в каменном мешке несколько часов. Прямо на корточках. «Деревянный» как палка с плотно закрытыми глазами. Делающий едва ли один вдох за десять минут.

Транс больше похожий на смерть, чем на сон позволял экономить воду и энергию, запасенную ранее. Подходило время, в которое он должен будет попытаться связаться с отцом.

Было не ясно, есть ли в Храме сторонники Уотервея, владеющие Искусством.

При хорошем навыке и способностях, его Ландгрувера можно было отыскать, прослушивая ментальный фон Города, но он почти «выключил» мозг, лишив таким образом своих преследователей надежды на определение того места где находится.

Время пришло, и он глубоко вздохнув, открыл глаза, белесая пленка по-прежнему, закрывала роговицу глаз.

Он не торопливо повел головой из стороны в сторону, никого видно не было.

Даже, если за тонкими выработанными стенами его убежища кто-то и находился – он смог бы почувствовать их, но катакомбы были пусты.

Тонкий слух не уловил ничего выбивающегося из густой тяжелой мертвой тишины.

– Я слушаю. – Прошептал Ландгрувер. – Ты просил слушать…

Долгий вязкий, тягучий поток, бьющий в «глаза», испещренный слабыми блестками – отсветами чужих настроений, боли, желаний был пуст.

Отца он узнавал сразу. Яркий алый сполох, разбивающий, рассекающий общий поток блеклых искорок.

–Ты просил слушать каждый день, время пришло.

Периодически впадая в транс, настоящий Храмовник может жить без воды и пищи больше месяца.

Тело почти не потребляет кислорода.

Почти не испаряет влаги.

Периодические пробуждения на несколько минут не расходую много сил.

Ландгрувер пробудет здесь еще долго.

Пока хватит в организме запаса воды и жиров. Это, наверное, недели две. Дальше – уже сложнее.

Он будет жив и будет превосходно себя чувствовать, но лишится некоторых из своих способностей.

Терять даже малую их толику Ландгрувер не хотел.

– Я рассказал им про шахту. – Вплетались в вязкий поток чужих мыслей и желаний его мысли-послания

– Они поднялись выше, чем было возможно. Им удалось выйти за геолинию. По горизонту они доберутся до Крыши за пару дней.

– Я надеюсь, что ты слышал. Я буду искать тебя завтра.

– Я расскажу им все о Крыльях, если они справятся с Новым.

– Постарайся остаться в живых.

– Без тебя мне будет плохо.

Ландгрувер вздрогнул, и открыл «слепые глаза».

Ему показалось, что кто-то идет по коридорам катакомб очень осторожно, но все – же не настолько осторожно, чтобы не свалились со стены два легких камешка.

Едва слышное сухое, щелкающее эхо заметалось по подземельям.

Особое зрение пока не давало младшему Храмовнику никакой новой информации. Возможно – камни упали сами. Возможно – те, кто их уронил, были еще далеко и он не смог их рассмотреть.

Он вдохнул больше воздуха и замер каменным изваянием, почти ничем не отличающимся от базальта стен.

Ему нужно было оставаться в живых.

Каким угодно способом.

# # #

Визгнула туго сжатая тетива. Тяжелые ядовитые стрелы сорвались с лож арбалетов и устремились в грудь Высшему Храмовнику.

Как казалось атакующим, смерть Уиллисиса была неминуема, но мало кто знал о высших ступенях Искусства Храма даже из самих Храмовников.

Умение управлять своим телом, знание смертельных приемов борьбы, воздействие на психику обертонов голоса – это были не все грани Искусства, которыми обладал Храм.

Умение управлять собственным «временем» было особым навыком, который оттачивался свитой Храмовника столетиями.

Размеренность Высших Храмовников, неторопливая речь и медленные движения являлись отнюдь не характерными признаками лени, или желанием казаться выше остальных.

«Опаздывая» в своем в личном времени, секунда за секундой, день за днем, год за годом, обученный этому экстремальному способу ведения боя, Храмовник, накапливал энергию тела.

Он мог воспользоваться, этим навыком всего несколько раз в год, и часто оказывалось так, что – этот способ выжить в бою с превосходящим противником – был единственно возможным.