Крылья

Написал ли доктор Кравец родителям? Я давал ему их контакты при поступлении сестры в клинику. Известно ли им, что их дочь умерла? А если известно, но доктор по-прежнему дожидался моего ответа, значит,им все равно и сейчас? Скриплю зубами от одной этой мысли.

В очередной раз за мной приходят к вечеру третьего дня заключения и снова ведут в камеру для допросов. Οдин из охранников собирается, как обычно, пристегнуть руку к скобе на столе, но второй останавливает:

– Сказали, нет необходимости, – и сам же пожимает плечами, мол, у начальства свои причуды.

Да ладно, неужели у меня такой устрашающий вид с рукой в лангете?

Они уходят, а я остаюсь в камере один. Прохожусь взад-вперед, не стесненный в передвижениях; потом все же плюхаюсь на стул. Снова заставят ждать полчаса для правильного настроя? Вряд ли меня теперь можно напугать одиночеством.

Но ожидание в этот раз длится недолго – дверь открывается минут через пять.

Поднимаю глаза: Морган стоит в проходе, все еще держась за ручку двери и словно не решаясь переступить порог. Потом выдыхает, расправляет плечи и решительно входит – как в клетку со львом. Дверь за ее спиной захлопывается. Щелкает замок.

Ничего не говорю, просто смотрю на нее. Встать? Я же без наручников – еще решат, что хочу напасть. Решат? Или решит? Ни черта не могу прочесть по ее лицу – закрыта, как в первые дни моего пребывания в ЛЛА.

Миранда выглядит лучше, чем в прошлую нашу встречу, но все равно устало. А еще на ее лице много косметики – непривычно. Замазывала синяки под глазами? Молли всегда так делала после бессонных ночей.

Мoрган подходит ближе и садится на стул напротив. Складывает руки на столе перед собой, переплетает пальцы. Молчит. Смотрит на меня пристально, рассматривая, будто видит впервые.

Молчание затягивается.

– Как Лаки? - заговариваю первым.

– Стабильно. Без изменений, - отвечает. Голос тоже другой – чужой, холодный.

– Он поправится.

– Я знаю.

«И это уже не твое делo», – звучит между строк. Всё – меня вычеркнули. Точка.

Невесело усмехаюсь, но ничего не говорю. Выводы сделаны, не так ли? Все прямо как на Альфа Крите: не прокурор должен доказать твою вину, а ты сам – свою невиновность.

– Все было игрой? - наконец, Морган задает вопрос.

Один короткий вопрос. Думаю, ради него она сюда и пришла.

Я мог бы многое сейчас сказать, в том числе о тараканах в ее голове, которые вынесли мне приговор, не услышав мою версию событий. Но отвечаю так же коротко:

– Нет. Ничего не было игрой.

На лице Морган – ледяная маска: не разобрать, что под ней.

Снова пауза. Снова молчание.

– Мне сказали про Молли, - вдруг произнoсит Миранда. – Мне жаль.

– И мне, - откликаюсь. – Жаль.

А ещё со вчерашнего дня мне очень хочетcя что-нибудь разбить, желательно рожи Первому и Второму. Но они далеко, а в моей камере нет бьющихся предметов. Поэтому я разбил костяшки пальцев неоперированной руки об стену. Не помогло.

Миранда еще некоторое время смотрит на меня как на экспонат в музее, потом встает и направляется к выходу.

Отлично. Прекрасное решение, госпожа Снежная Королева.

А, к черту.

– Что,так и уйдешь?! – выкрикиваю ей вслед.

Морган часто спрашивала, откуда у меня такое самообладание и умение сохранять спокойствие в любой ситуации. Так вот, хана моему спокойствию. Да и не было его у меня никогда. И в такой заднице я тоже еще не был.

Миранда останавливается, замирает как вкопанная. Вижу, как одеревенела ее спина. Однако стоит и не поворачивается.

Встаю в полный рост.

– Ты не могла отпустить Александра Тайлера четырнадцать лет, а меня вычеркнула из своей жизни за три дня?

От моих слов Морган оборачивается, будто ее ударили током.

– Не смей произнoсить его имя, – шипит, делая ко мне два широких шага. - Он меня не предавал!

– Я тоже тебя не предавал.

– Я читала материалы дела.

– Прочти еще раз, – огрызаюсь.

Стоим с разных сторон стола и испепеляем друг друга взглядами. Между нами – столешница меньше метра в ширину, а кажется – глухая стена.

– Я не доложил РДАКу ни слова, – говорю, не отводя глаз. – Хотя они были очень настойчивы, – киваю на свою руку в лангете, - твой сын лично собирал «жучки» по моей комнате в общежитии и приносил мне аптечку среди ночи, когда меня разукрасили за отказ от сотрудничества. Не было отравления – было сотрясение мозга, – Миранда моргает и инстинктивно делает от стола шаг назад, увеличивая расстояние между нами. Но мне уже плевать – накипело, и терять мне больше нечего. - Я думал, что рискую ради тебя жизнью своей сестры. Я обрубил все пути домой, чтобы быть с тобой. А ты готова уйти, приняв на веру неизвестно кем собранные материалы дела?

Морган возвращается к столу.

– Ты. Мне. Врал, - чеканит каждое слово.

– Лаки просил меня молчать. Хотел сказать сам, а заодно объясниться напрямую с Рикардо до того, как информация дойдет до СБ.

А теперь в глазах Миранды даже не лед, а ужас – полное неверие тому, что слышит.

– Ты прикрываешься моим сыном, зная, что он не может опровергнуть твои слова? – переспрашивает шокированно.

– Я прикрываюсь твоим сыном потому, что это правда! – рявкаю.